Конференции, семинары

Материалы круглого стола "Проблемы культурной и психологической адаптации детей мигрантов и беженцев"

РОССИЙСКАЯ АКАДЕМИЯ НАУК

Институт психологии





COЦИАЛИЗАЦИЯ ДЕТЕЙ РОССИЙСКИХ МИГРАНТОВ





МАТЕРИАЛЫ ВТОРОГО МЕЖДУНАРОДНОГО КРУГЛОГО СТОЛА «ПРОБЛЕМЫ КУЛЬТУРНОЙ И ПСИХОЛОГИЧЕСКОЙ АДАПТАЦИИ ДЕТЕЙ МИГРАНТОВ И БЕЖЕНЦЕВ»





13 апреля 2001

Москва,

Гербовый Зал Государственной Думы





Редакционный совет: Маховская О.И., Воловикова М.И., Узыханова Б.Н., Борисова Н.М.



Концепция круглого стола, проведенного по инициативе и в сотрудничестве между Институтом психологии РАН и Комитетом по делам национальностей ГД РФ, состояла в том, чтобы собрать ключевые фигуры спонтанно сложившейся системы социализации детей российских мигрантов (депутатов ГД, представителей министерств, комитетов, ведущих специалистов-психологов, журналистов). Основной целью было обсуждение реальной практики социализации детей из среды российских мигрантов и беженцев.

В книге содержатся новейшие сведения о психологической и культурной социализации детей российских мигрантов (вынужденных переселенцев, внутренних мигрантов, эмигрантов) с учетом широкой географии и разнообразия научных и организационных подходов.

Книга адресована психологам, педагогам, работающим с детьми российских мигрантов, работникам СМИ, освещающих эту проблему, широкой общественности



The Second Round Table Discussion on the problems of cultural and psychological socialization of children of Russian migrants and refugees was held by initiation of the Institute of Psychology, RAS and Committee of National Affairs, the State Duma, and in their wide cooperation with other institutes involved. A focus was directed onto discussion current situation and perspectives of chaotically shaped system of Russian children socialization under condition of rapid social changes.

The collection contains new data on the different regions and categories of migrants (refugees, resettled persons, emigrants) and with account of different scientific and organizational approaches.

It would be interesting to officials, psychologists, educators, journalists and wide public audience.

.



ISBN 5-9270-0021-5





Введение



13 апреля 2001 года в Гербовом зале Государственной Думы Федерального Собрания РФ состоялся Второй международный круглый стол "Проблемы культурной и психологической социализации детей российских (постcоветских) мигрантов и беженцев". Круглый стол проводился в рамках программы практической социальной и психологической помощи детям из семей мигрантов и беженцев "Российская диаспора: Интеграция", созданной в 2000 году на базе Института психологии РАН. Заседание проходило под патронажем Комитета по делам национальностей Государственной.

Основная цель круглого стола – определение путей и способов создания условий для постепенной и целенаправленной интеграции детей мигрантов и беженцев в регионе их нового проживания, органичного включения нового поколения выходцев из мигрантов во все сферы жизнедеятельности общества, обеспечение их востребованности, использование опыта социальной мобильности и разрешения их жизненных проблем в условиях, приближенных к критическим.

В рассмотрении проблем приняли участие политики, ученые, педагоги, представители организаций и учреждений, практически зани­мающиеся проблемами мигрантов и беженцев, а также журналисты.

В ходе обсуждений были рассмотрены пути и способы обеспечения интегративных тенденций между страной и ее диаспорами, а также специальные мероприятия по поддержке детей из семей российских мигрантов, попавших в сложные обстоятельства из-за межэтнических конфликтов на территории России и за ее пределами.

В ходе работы круглого стола рассмотрены вопросы:



- российская политика в отношении мигрантов,

- новые концепции, проблемы, данные о социализации детей бывших советских граждан в условиях резких социальных перемен;

- этнические факторы социализации подростков;

- семья как основной институт социализации;

- перспективы социализации мигрантов: традиционные подходы и новые практические программы для молодежи;

- организации, работающие с молодыми мигрантами и переселенцами;

- общие и специфические проблемы социализации детей в различных регионах;

- работа с одаренными детьми из диаспор;

- этнопсихотерапия с российскими мигрантами и беженцами.



По результатам работы круглого стола были приняты практические рекомендации. Организация и публикация материалов круглого стола были осуществлены при финансовой поддержке Российского Гуманитарного Научного Фонда.

























Introduction

13 April, 2001, The Second Round Table Discussion “The problems of cultural and psychological socialization of children of Russian migrants and refugees” was held in the Heraldic Hall of the State Duma, Moscow. The discussion was gone within frame of the Program of social and psychological support for Russian families living anywhere at a great distance from their Motherland or sites of origin. (The Program’s name is “Russian Diaspora: Integration”).

The main goal of round table discussion was to find out the ways to successive and ongoing integration children of Russian migrants and refugees in places of their reinstallation, involvement of the new generation of Russian migrants in various social spheres and activities.

Deputies, politics, scholars, teachers, practitioners and journalists took part in the discussion.

The main topics discussed:

· Russian policy in relation to Russian migrants and refugees

· New concepts, problems, data concerning socialization of children of Russian migrants

· Ethnic factors affected socialization of Russian adolescents

· Family as a main institute of socialization

· Future of Russian children socialization: traditional and new practical programs for youth

· Youth organizations for Russian migrants

· General and specific problems of Russian children socialization throughout the world

· Activities for Russian gifted children

· Ethnopsychiatry



Based on the materials of round table discussion Practical Recommendations were formed and sent to all the principal institutes responsible for Russian children socialization.

Organization of the international discussion and publication of materials were supported by the Russian Humanitarian Scientific Foundation.





Приветственное письмо Председателя Государственной Думы

Участникам Второго международного круглого стола «Проблемы культурной и психологической адаптации детей российских мигрантов и беженцев»





Дорогие друзья,

приветствую вас в стенах Государственной Думы. Отрадно отметить, что актуальные проблемы оказания всесторонней помощи детям, пострадавшим в результате военных конфликтов и межнациональных столкновений на территории бывшего Советского Союза, решаются совместными усилиями политиков, ученых, педагогов, журналистов, представителей духовенства, общественных организаций. Вопрос обустройства беженцев, вынужденных переселенцев и их детей, постоянно находится в центре внимания депутатов Государственной Думы. Убежден, что материалы круглого стола, выводы и предложения, выработанные в ходе совместного обсуждения, будут иметь большое практическое значение для защиты детей российских мигрантов и беженцев. Желаю вам плодотворной работы и больших успехов в вашем благородном деле!».



Селезнев Г.Н.,

13 апреля 2001 года













To participants of International Round Table Discussion “The problems of cultural and psychological socialization of children of Russian migrants and refugees”





Dear friends!

I am delighted to send my greetings to you within walls of the State Duma!

It is a pleasure to note that important question of all kinds of aid to children suffering from wars and ethnic conflicts in the territory of the former Soviet Union has been discussed by scholars, journalists, teachers, educators, representatives of public and religious organizations altogether. The deputies of the State Duma are always interested in searching for ways to settle and support displaced persons and their children.

I am sure that the data from the Round Table Discussion, your propositions and conclusions developed in the course of your debates will have impact on developing system to support the children we care for.



Let me wish you fruitful works and great success in your initiatives.

Signature



Moscow

13 April 2001

G.N. Seleznev



















С Т Е Н О Г Р А М М А



Заседания Второго международного круглого стола

по проблемам культурной

и психологической социализации детей российских

мигрантов и беженцев



Здание Государственной Думы.

13 апреля 2001 года. 10 –18 часов.



Ведут стол Смирнова С.К, заместитель руководителя Комитета по делам национальностей ГД. и Маховская О.И, старший научный сотрудник Института психологии РАН, исполнительный директор программы социальной и психологической помощи детям мигрантов «Российская диаспора: Интеграция».



Смирнова С.К. (заместитель руководителя Комитета по делам национальностей ГД): Добрый день, уважаемые коллеги. Мы рады приветствовать всех участников Второго международного круглого стола по проблемам культурной и психологической социализации детей российских мигрантов и беженцев. Этот круглый стол проводится Комитетом Государственной Думы по делам национальностей и Институтом психологии Российской Академии Наук. В нем принимают участие депутаты Государственной Думы, в частности Комитет по делам женщин, семьи и молодежи, Комиссия по вопросам профилактики, безнадзорности, беспризорности и наркомании среди несовершеннолетних, Комитет по делам СНГ и связям с соотечественниками, Комитет по международным делам, представители федеральных министерств и ведомств: Министерство по делам национальной и миграционной политики и представители его территориальных органов, Министерство образования Российской Федерации. Также принимают участие представители органов государственной власти и субъектов Российской Федерации. В частности, у нас хорошо представлено Правительство Москвы в лице и Комитета по делам миграции, и Комитета по делам молодежи, и Комитета по общественным связям. Кроме того, присутствуют представители международных организаций, представители Управления Верховного комиссара по делам беженцев ООН в Российской Федерации, международное общественное движение –«Форум переселенческих организаций», сотрудники фондов поддержки и ассоциаций вынужденных переселенцев, представители средств массовой информации.

Конечно, основной костяк нашего круглого стола - это представители научных и образовательных учреждений, те, кто изучает различные аспекты культурной и психологической социализации и адаптации детей мигрантов и беженцев. Это –научные сотрудники и практики из Института психологии РАН, Института этнологии и антропологии РАН, МГУ, Санкт-Петербургского университета, Харьковского национального университета, Балашовского филиала Саратовского пединститута, Московского центра психотерапии, Бакинского университета. Вплоть до вчерашнего вечера шла регистрация. В основном все выступающие пришли, поэтому есть предложение начать работу нашего круглого стола.

Уважаемые коллеги! После распада СССР за пределами России оказалось около 28 млн. соотечественников. В настоящее время их положение осложняют многие факторы. В большинстве вновь образованных государств наблюдается мощный всплеск националистических настроений. Это сказывается на законодательном процессе, социальной политике и нередко сопровождается дискриминацией и ущемлением прав некоренного населения. В этих условиях несколько миллионов соотечественников были вынуждены оставить места проживания, имущество и искать убежище в России. Тревогу вызывает и то обстоятельство, что при 8 млн. соотечественников, уже находящихся на территории России и не получающих соответствующей помощи от государства, приток вынужденных мигрантов в Российскую Федерацию, по экспертным оценкам, может достигнуть 10 млн. человек.

Анализируя ситуацию с соблюдением прав человека в области миграции за 2000 год, приходится констатировать, что в России до настоящего времени отсутствует взвешенная и сбалансированная миграционная политика. Позитивных изменений в решении столь важного блока вопросов не произошло. На рубеже третьего тысячелетия Российская Федерация не имеет концептуально обоснованной государственной миграционной политики. До настоящего времени не принята Концепция государственной миграционной политики Российской Федерации. Закончился период действия Федеральной миграционной программы на 1998—2000 годы.

Эффективная работа по основным направлениям государственной миграционной политики возможна, на наш взгляд, только при широкой кооперации всех организаций, занимающихся проблемами миграции населения, более активном привлечении к этой работе региональных представительств Верховного Комиссара ООН по делам беженцев и Международной организации по миграции.

Позвольте мне как представителю Комитета по делам национальностей, поприветствовать всех Вас от имени нашего комитета и пожелать всем участникам круглого стола плодотворной работы. На мой взгляд, самое главное, чтобы мы в ходе нашей дискуссии не просто поставили проблемы, которые есть сегодня по обсуждаемым вопросам, но и сказали, что же нужно сделать органам государственной власти: Государственной Думе, Правительству Российской Федерации, органам государственной власти субъектов Российской Федерации, органам местного самоуправления, чтобы помочь решить эту проблему не только в отношении детей (то, что мы сегодня обсуждаем), а в целом по проблеме мигрантов и беженцев.

Маховская О.И.: Дорогие друзья, для меня большая честь участвовать в этом круглом столе и видеть ваши светлые лица. Я благодарна всем, кто нашел возможность приехать, несмотря на свою огромную занятость. Концепция круглого стола заключалась в том, чтобы пригласить для обсуждения те организации и специалистов, которые реально занимаются проблемами детей переселенцев, беженцев, мигрантов, эмигрантов. Это необычный для исследователя опыт - прийти в Государственную Думу и говорить о научных подходах к решению насущнейших жизненных проблем. Но мы не видим другого выхода в ситуации, когда содержание законов, основных документов и правительственных программ находятся в чудовищном противоречии с реальной ситуацией на местах. Когда речь идет о детях, понимаешь, как быстро уходит время, как быстро они растут в условиях разрушенной системы социализации, то есть, без нормальной социальной и психологической поддержки со стороны взрослых. Стихийно и драматически происходящие перемены не дают возможность взрослым осмыслить, что бы они могли сделать, чтобы их дети выросли более счастливыми, востребованными, образованными и защищенными, чем их родители. Психологические проблемы адаптации семей мигрантов и вынужденных переселенцев здесь могут оказаться определяющими.

Сама психологическая служба еще не нашла должного признания и места в структуре институтов социализации. Психологи мало привлекаются к экспертизе, основные ресурсы тратятся на обустройство людей. Но помимо этого, им нужно помочь выстроить перспективу, прежде всего для их детей. Им нужно помочь найти в себе силы преодолеть трагический рубеж, занять более активную жизненную позицию. Предстоит тяжелая работа. Но дорогу осилит идущий. Россия – коллективисткая страна. Заботиться о детях всем миром – давняя традиция, требующая восстановления.

Я уверена, что сегодня будет интересное, продуктивное обсуждение, интересные выступления и что эти контакты приведут к новым проектам и усилят возможности каждого из нас. Не могу не отметить огромный энтузиазм Комитета по делам национальностей, лично Светланы Константиновны, с которым была встречена инициатива Института психологии по проведению этого мероприятия. Я прочитала ее выступление в «Независимой газете», позвонила, мы встретились, а спустя два месяца происходит эта важная встреча. Оперативность, деловитость, заинтересованность, поддержка. Спасибо всем, кто помогал готовить это обсуждение. С нетерпением и интересом жду выступлений основных участников.

Смирнова С.К.: Уважаемые коллеги, мне очень приятно, что в работе нашего круглого стола принимает участие заместитель Председателя Государственной Думы Российской Федерации – Лукин Владимир Петрович и сейчас я с удовольствием предоставляю ему слово для приветствия.

Лукин В.П. (заместитель Председателя Государственной Думы Российской Федерации) Спасибо большое. Мне действительно очень приятно быть здесь. В кой-то век можно послушать умные речи ученых в этом учреждении. Естественно, мои знания здесь весьма ограничены. У меня есть письмо от Председателя Государственной Думы Селезнева Г.Н. с кратким приветствием (читает):

«Дорогие друзья, приветствую вас в стенах Государственной Думы. Отрадно отметить, что актуальные проблемы оказания всесторонней помощи детям, пострадавшим в результате военных конфликтов и межнациональных столкновений на территории бывшего Советского Союза, решаются совместными усилиями политиков, ученых, педагогов, журналистов, представителей духовенства, общественных организаций. Вопрос обустройства беженцев, вынужденных переселенцев и их детей, постоянно находится в центре внимания депутатов Государственной Думы. Убежден, что материалы круглого стола, выводы и предложения, выработанные в ходе совместного обсуждения, будут иметь большое практическое значение для защиты детей российских мигрантов и беженцев. Желаю вам плодотворной работы и больших успехов в вашем благородном деле!».

Позвольте от себя сказать буквально два слова. Я считаю ваше собрание исключительно важным и исключительно нужным делом. Конечно, в Думе обычно профессиональные, чисто научные разговоры не ведутся, но этот разговор каснется такой профессии, которая не заключается сама в себе. Эта профессия касается – поведения людей, массовой психологии людей, а значит, это то, что прямо и непосредственно связано с политикой, с глубинными мотивами политики. Я по профессии международник и прекрасно понимаю, что всякие дипломатические усилия совершенно бессмысленны, если мы не понимаем глубинных рациональных, и иррациональных мотивов поведения больших коллективов, больших скоплений людей, людей разных возрастов и так далее. Конечно, миграционные процессы открывают для исследований, для практических выводов огромные возможности. Главное, они требуют вмешательства, потому что иначе разрешить их просто невозможно. Я в своей жизни долго занимался Америкой. И когда смотрю на современные американские реалии, кажется, что общество богатое, преуспевающее, сытое, вроде бы довольное, но каждую неделю по воскресеньям ходит в церковь, плачет и рыдает коллективно, общество, где проповедник и тот, кто некоторое время тому назад изнасиловал несовершеннолетнего, вместе плачут и каются публично в своих прегрешениях, их прощают, потом опять дело идет по кругу. В общем, хорошее, интересное, яркое общество. И вдруг дети начинают стрелять друг в друга. Причем, это не единичный случай, а стало уже «доброй традицией». И что? Почему? Откуда все это берется? Из каких корней? Тамошние ученые, социальные психологи проворонили какую-то тенденцию – это очень серьезно и сложно. Я уже о политиках не говорю, это само собой разумеется.Совершенно очевидно, что проблемы конфликтности, взрыва начинаются с родителей, но они прорастают через детей. Дети становятся родителями, дети заражены с детства, с семьи, буквально с первых своих слов, всеми этими инстинктами, предрассудками, которые потом оборачиваются попытками решать вопросы с оружием в руках, в рамках жестких идеологических схем, не допускающих возражения. Не мне вам говорить, что все эти вопросы связаны главным образом с этническим, национальным каким-то отчуждением, с непониманием. Где непонимание- там всегда страх, где страх, там всегда опасность конфликта. А где начинается понимание, там начинается уже возможность какого-то воздействия, какого-то решения. Если вы этим делом займетесь, вы нам очень поможете. Мы постараемся вам помочь, чем можем, а вы нам поможете в главном, в понимании. Всего вам самого наилучшего в ваших спорах, в вашей работе. Если федеральная программа нужна, будем вместе ее пробивать. Спасибо.

Смирнова С.К.: Спасибо, Владимир Петрович.

Маховская О.И.: Сейчас слово предоставляете заместителю директора Института психологии – Журавлеву Анатолию Лактионовичу.

Журавлев А.Л.( доктор психологических наук, заместитель директора Института психологии РАН): Уважаемые коллеги, Андрей Владимирович Брушлинский, директор нашего института, к большому сожалению не смог сегодня принять участие в круглом столе. Но он меня просил высказать некоторые тезисы приветствия. Прежде всего, от лица дирекции, от лица коллектива нашего института мы приветствуем участников данного круглого стола. Очень хочется пожелать вам успешной плодотворной работы.

Второе, о чем хотелось бы сказать в этой связи, что для Института психологии, для соорганизатора этого круглого стола, это очень ответственное мероприятие. Ответственное именно потому, что эта тема сейчас очень острая. Конечно, мы понимаем ответственность подхода к этой проблеме.

Третье. Андрей Владимирович просил передать, что наш институт очень активно включился в эту тему. Он заверяет, что как директор будет поддерживать ведущиеся исследования в самых разных лабораториях института и призывает к участию в научно-исследовательской работе сотрудников и наших коллег из других вузов, научно-исследовательских институтов, практических центров и так далее.

И последнее, о чем он меня просил. Он прекрасно понимает, что успех у нас может быть только в результате интеграции усилий и исследователей, и практических работников, и представителей властных структур. Исследователи одни, конечно, ничего не смогут сделать. Это каждый из нас понимает прекрасно. Замечательно, что именно сегодня состоялось такое собрание, где представлены в высокой степени профессионалы, очень известные практики и, конечно, очень высокого уровня представители государственной власти. Поэтому, наверное, эта интеграция обеспечит тот успех, на который мы рассчитываем и который мы ожидаем. Спасибо.

Смирнова С.К.: Спасибо, Анатолий Лактионович.

Уважаемые коллеги, прежде чем предоставить слово первой нашей выступающей, Надежде Михайловне, хотелось бы определиться с регламентом.

Как вы видите по программе, мы планируем сегодня работу до 18 часов. Основные выступающие будут до обеда, до половины второго, выступления -до 10 минут, и затем мы проведем обсуждение, общую дискуссию, выступления по регламенту до семи минут. Нет возражений против такого регламента? Нет.

И еще одна просьба. Будете выступать, сразу же подчеркивайте, чтобы вам хотелось видеть в нашем заключительном документе, в Рекомендациях круглого стола. Проект у в ас есть. Он сырой, и пока недоработанный. Поэтому нам хотелось бы послушать ваши предложения, которые можно было бы включить в Рекомендации круглого стола.

Сейчас с удовольствием я предоставляю слово Надежде Михайловне Лебедевой. Пожалуйста.

Лебедева Н.М.( доктор психологических наук, заведующая сектором Института этнологии и антропологии РАН) : Спасибо. Я, прежде всего, хочу выразить огромную признательность Ольге Ивановне Маховской, которая своей необычайной энергией раскрутила это дело, саму идею круглого стола по проблемам детей мигрантов и беженцев, и Светлане Константиновне Смирновой за то, что она так тепло, так радушно приняла наш круглый стол и так помогла в организации этого дела. Впервые профессиональные психологические результаты наших исследований, наши проблемы, наши боли и надежды вынесли для обсуждения на такой высокий уровень, когда представители Госдумы готовы нам помочь, готовы государственную руку приложить к этой проблеме. Это замечательно и отрадно. Поскольку у нас времени чрезвычайно мало на доклады, наверное, в сугубо научные дебри углубляться у нас не получится, тем более, что все наши работы опубликованы, и все это известно. Я уже в течении нескольких лет, не менее десяти, занимаюсь проблемами миграции и адаптации мигрантов, возвращающихся из ближнего Зарубежья в Россию. Начинали мы эти исследования еще на той энергетической волне, которая подняла небезызвестная вам Лидия Ивановна Графова со своим Координационным Советом помощи беженцам и переселенцам. Она должна была здесь тоже присутствовать. И тогда психологические исследования этих проблем только начинались. Мне самой, буквально через два-три года после распада СССР, пришлось поработать в восьми республиках бывшего Советского Союза, где я исследовала проблемы аккультурации русских. Конечно, это было очень тяжелое время. Безусловно, практически все русские переживали кризис этнической и гражданской идентичности. Многим из них пришлось мучительно выбирать, что же делать. Остаться русским, означало уехать в Россию, что было сопряжено со многими проблемами. Тогда рождались первые социальные институты русских диаспор. Для того, чтобы остаться русским, чтобы сохранить свою идентичность, нужно было обязательно уезжать в Россию. Проблема эта потихонечку решается. Кто мог и хотел, переехали в Россию. Потом начались проблемы другого совершенно свойства, потому что Россия была не готова к приему соотечественников. Это тоже очень тяжелый опыт.

Как идет аккультурация русских детей в ближнем Зарубежье. В последнее время я работала в Прибалтике. Это были Эстония и Литва. Последние исследования проводились два года назад. Могу сказать, что там все происходит по-разному. В Литве более благополучная ситуация, в Эстонии и Латвии - достаточно трагичная, потому что многим русским, особенно тем, кто хотел остаться русским и тем, кто выбирал путь интеграции, пришлось принимать ассимиляцию в самых жестких формах, на невыгодных для себя условиях. Начиналось это с того, что они отдавали детей в эстонские детские сады. Создавалась сложная ситуация для формирования этнокультурной идентичности. В частности, в беседах с родителями мне рассказывали такие вещи: девочка из смешанной семьи, мать - русская, отец – литовец, приходя из литовского детского сада, со слезами бросалась к матери и говорила: “Мама, скажи, ты ведь не русская, ты – литовка”. И мать не могла понять, в чем дело. Она говорила: ”Почему я не могу быть русской?”. Девочка отвечала: “Мама, русские такие звери…” Воспитатели все это так подавали. Безусловно, это провоцировало искажение в детском самосознании, особенно в смешанных семьях или в семьях сугубо русских. Это чувство второсортности и положение апатрида, изгоя тоже ложится на хрупкую детскую психику и создает определенные проблемы, которые впоследствии только усугубляются. То, что мы сейчас имеем с детьми - мы пожнем, конечно, потом. Например, русские подростки, как мне рассказывали в литовских университетах, долго терпели дискриминацию в отношениях, хотя они успешны в обучении, владеют литовским, хорошо поступают в вузы. Но это отношение, задаваемое политическим курсом в Эстонии и Литве, в Эстонии особенно, рождает определенное состояние, которое выливается в неадекватные формы реагирования. Представьте: курилка в Литовском университете. Входят двое русских ребят, открывая ногой дверь. Сидят литовцы, курят мирно, один из русских в духе черного юмора говорит: “Встать, когда оккупанты входят!” То есть, это реакция на то, что их постоянно звали оккупантами. Безусловно, это не имело в данном университете негативных последствий. Все понимали, что это ответ на предыдущее давление. Но сейчас происходят более серьезные процессы совладания с кризисом идентичности. В Финляндии на конгрессе по русским исследованиям, русские из Эстонии подарили мне великолепную подростковую газету, которую они издавали при помощи Англии на трех языках: на эстонском, русском и английском. Газета для подростков, которая формирует позитивную этническую и гражданскую идентичность, хорошее отношение к той земле, где ты живешь, где ты собираешься жить, ощущение себя гражданином этой земли. Показываются эстонские политики, например, даются их детские фотографии, рассказываются их детские истории. То есть они подаются в человеческом ракурсе, чтобы русские дети знакомились с ними и не чувствовали к ним отторжения. При этом рассматриваются проблемы самих детей: проблемы их прав, и проблемы получения гражданства. Очень толерантно и спокойно. Такой прием призван формировать позитивную этническую идентичность. Потому что только она способна быть той психологической платформой, которая поможет преодолеть кризис идентичности, не чувствовать себя человеком второго сорта, и в то же время сформировать этническую толерантность по отношению к титульному этносу, к доминирующему этносу страны проживания.

Два слова можно сказать о тех детях мигрантов, которые уже вернулись в Россию. Мы исследовали их в 1993-1994 году, когда появились первые переселенцы, в основном из Таджикистана, организовывались компактные поселения в Воронежской, Тульской, Липецкой областях. Были разные варианты успешности. Всем хорошо известна переселенческая организация «Хокка» в Борисоглебске. Это наиболее успешная, продуманная, организация, где работа не вызывала сильной тревоги за судьбу детей. Были другие переселенческие организации, работа которых строилась на энтузиазме. Люди приехали на родину, селились в вагончиках посреди чистого поля. Они получали какие-то невероятные суммы отовсюду: от Правительства и от разных международных организаций. Видимо, неумело ими распоряжались. В конечном итоге чудо-города с прекрасными домами не строились. Мы попали к ним в тот момент, когда люди по три года жили в протекавших вагончиках. Это была душанбинская интеллигенция - доктора наук, артисты театров, люди удивительного терпения и удивительного внутреннего благородства. Они не требовавали, не искали ничего, тихо загибались. И их дети жили в этих условиях.

Что меня поразило? Когда с детьми проводили Цветовой тест Люшера, впервые в моей практике, дети выбирали черный цвет на первой позиции. Это означает очень сильный стресс, сильные негативные переживания, скрытая тенденция к самоубийству. Когда их просили нарисовать дом, они не могли это сделать. Они начинали рисовать, тут же все зачеркивали и начинали плакать. Временная перспектива у них была короткая. Будущего они своего не ощущали. Конечно, эта травма коснулась всей семьи, но взрослыми переживалась достаточно мужественно, хотя и им было безумно трудно. Там был известный гляциолог, специалист по льдам в горах Памира, который подрабатывал тем, что торговал окаменелостями. Несмотря на все опасности, он каждое лето ехал в горы Памира, вырубал какую-нибудь окаменелость и потом искал, где ее продать, потому что не было заработков. Дети за 10 километров ходили в школу. Сейчас эти дети, видимо, подросли. Я не знаю, какова их дальнейшая судьба. Думаю, что впечатления, кризис, который они пережили вместе с родителями, конечно же, оказали свое влияние на их судьбу.

И еще одна последняя деталь. Меня поразило отношение руководителя «ХОКО», Балашова, который очень разумно организовал перевозку людей из Душанбе. Он перевез стариков, немощных членов семьи после того, как переехали сильные. Он сказал: “Самая моя большая боль о русских детях в таджикских детских домах. Они там абсолютно никому не нужны. Они не только умирают с голоду, там из них будут растить янычар, то есть, исламистов-боевиков со славянской внешностью, с ненавистью к России”. Не знаю, насколько оправдались его прогнозы, но он очень хотел их оттуда вывезти, если только будет возможность. Я хочу сказать, что судьба детей, конечно, заботит многих, особенно самих переселенцев, мигрантов. Все оказались в очень сложном положении. Я знаю, что всем нужна помощь психологов. И в ближнем Зарубежье, и в дальнем Зарубежье, куда хлынула четвертая русская эмиграция.

А сейчас могу вас порадовать, обнаружилась очень интересная тенденция, намечено возвращение из Америки достаточно большого числа наших бывших соотечественников, потомков и первой и второй волны. Организует это очень интересный человек, наш бывший эмигрант, который сейчас зарегистрировал попечительство о нуждах российских репатриантов. Как раз сейчас он ищет контакта с государственными сферами, потому что вкладывает во все это свои деньги, он основатель Фонда «СНГ- Дивелетмент» и очень много средств уже вложил в Россию. Сейчас он считает, что время возвращаться в Россию, время всем русским вернуться, и всем вместе поднять нашу страну до достойного уровня. И потребность в этом есть. Мы знаем про наш демографический кризис, мы хотим, чтобы к нам приезжали и возвращались наши люди, а не захватывали с Дальнего Востока, с юга и так далее.

Он хочет организовать здесь психологическую службу по адаптации детей и сохранению их культурной идентичности, по типу лагерей «Витязь», «Нор», которые существуют за рубежом для поддержания русской идентичности. Он хочет сделать это здесь и не только для детей мигрантов, но и наших русских детей, которые тоже сейчас живут в полумаргинальном состоянии, не ощущая своей культурной или этнической идентичности. Она у всех нас немножечко порушена. А без нее мало что можно создать. Об этом скажет, может быть, Валентина Васильевна Гриценко, которая занимается этой проблемой. Конечно же, очень серьезная болевая проблема – дети наших соотечественников за рубежом. Потому что самим им с этой проблемой не справиться. Здесь наша помощь должна быть тоже очень деликатной и организована по принципу «не навреди», потому что произошла аккультурация, они дорожат своим гражданством, они дорожат своей бикультурной идентичностью. Но в то же время они все тоскуют и хотят, чтобы русская этнокультурная доминанта была все-таки главной в их сознании. Задача психологов помочь в этом нашей диаспоре. Спасибо.

Смирнова С.К..: Спасибо, Надежда Михайловна.

Мне тоже хотелось бы одну реплику сказать. Я недавно была у себя в республике, я - из Удмуртии. В воскресенье проводили праздник дружбы «Удмуртия – наш общий дом». Были представители разных национальностей. Вывели на сцену детей от 6 до 10 лет, и спрашивают: «Что такое дружба народов?». Дети говорили, что дружба – это когда люди любят друг друга, понимают друг друга, а один мальчишечка, ему, наверное, лет семь, стоял один, без родителей, сказал, что дружба - это когда нет войны. Нужно было видеть зал, в каком он был состоянии. Потому что этот ребенок уже видел все. Действительно, адаптировать детей в мирных, нормальных условиях - проблема всех: и ученых, и политиков, и психологов. Одним из тех людей, которые занимаются проблемой несовершеннолетних, молодежью, профилактикой безнадзорности, является Вера Александровна Лекарева, которая сейчас является заместителем председателя Комитета по делам женщин, семьи и молодежи, она возглавляет комиссию. Я могу сказать, что Вера Александровна вообще изумительный человек, очень настойчива в достижении своих целей и всегда очень остро поднимает эту проблему в стенах Государственной Думы. Вера Александровна, я с удовольствием предоставляю вам слово.

Лекарева В.А. ( заместитель председателя Комитета по делам женщин, семьи и молодежи, Государственная Дума): Я по учительской привычке встану и полагаю, что меня услышат даже на самом дальнем конце стола. Я глубоко признательна Вам, Светлана Константиновна, Вам, Ольга Ивановна, и Владимиру Петровичу за приглашение и за обсуждение темы, которая, по-моему, не оставит равнодушным ни одного человека. Я не буду как Надежда Михайловна, углубляться в подробный анализ событий. Но хочу остановиться на ситуации, не укладывающейся в рамки нормальных человеческих представлений, которая сложилась вокруг детей в нашей Российской Федерации и в странах ближнего и дальнего Зарубежья. Более 20 лет занимаюсь этой проблемой, достаточно профессионально, и имею конкретные результаты.

Я начну говорить о земном. Получается так, что у нас взрослое население живет своей жизнью, а страна детства, лишенная сказок, лишенная элементарной защиты, спокойствия, живет по своим законам. В нее вторглись нахально и бессовестно взрослый криминал, наркоторговцы. Природа не терпит пустоты. Поэтому если мы не занимаемся детьми, ими занялись совершенно другие существа, людьми их назвать нельзя. Если мы зададим вопрос любой матери и спросим, что для нее дороже всего на свете, конечно, она ответит, что ребенок. Но почему же наши взрослые дела свидетельствуют о преступлениях против российских детей? Судите сами. Взрослое население поголовно спивается, дети нюхают, колются, беспризорничают, а мы лишь скорбно подсчитываем потери, делаем научные доклады, вскрываем проблему грамотно, профессионально. Но ничего не меняется. Существуют сотни программ противодействия наркомании, профилактики безнадзорности, беспризорности, тратятся приличные деньги, а ситуация усугубляется. Вчера на заседании Комиссии по профилактике безнадзорности и наркомании Генпрокуратура представила нам цифры просто потрясающие. Вы можете себе представить, что за 2001 год более 106 тысяч детей подверглись противоправным действиям со стороны взрослых. До сих пор не можем получить ответ от Генпрокуратуры на наш вопрос, сколько возбуждено уголовных дел в отношении должностных лиц, организаций, которые по должностной инструкции, обязаны заботиться о детях, а на деле допускают жестокость и насилие, и доведены ли эти расследования до логического завершения. Вы не поверите, нам устно сообщили, что возбуждено около пяти дел относительно насилия и жестокости. Мы сталкиваемся с насилием и жестокостью каждый день. Что можно говорить о статистике, когда мы думаем о том, что 2 млн. детей школьного возраста не сели за школьные парты, но уже сидят на скамье подсудимых? Меня все время удивляет: говорят «трудный ребенок», дети состоят на учете в милиции, это «трудные дети». Скажите, кто посмел привесить этот ярлык ребенку? Я говорю о том, что нет «трудных детей», есть трудные условия жизни, созданные взрослыми. И пора бы Комиссии по делам несовершеннолетних не обсуждать закон, который мы будем в третьем чтении принимать, а создать Комиссию по делам “трудных взрослых”, которые создали такую ситуацию, лишили детей нормальной жизни, заботы, а поскольку ребенок нуждается в сопровождении по жизни взрослого человека и, как правило, сама природа определила, чтобы это были в первую очередь мама, папа, родные и близкие… Оказавшись без поддержки самых близких, самых родных людей, ребенок оказывается подвержен влиянию улицы, ничему хорошему она его не научит. Но самое страшное, что он попадает в руки криминала и наркоторговца. Я хочу сказать, что если мы будем заниматься простым объяснением ситуации, но не будем пытаться изменить ее, будет продолжаться нахальная и циничная охота за нашими детьми, будут развращать наших детей, организовывать притоны, порноцентры и так дальше.

Что предлагает Комитет по делам женщин, семьи и молодежи, в частности, наша комиссия? Во-первых, я хочу вам сказать, что еще в 1999 году мы подняли документы, когда представители Правительства Российской Федерации отчитывались в ООН о выполнении Конвенции ООН по правам ребенка. Там было сказано, что Россия берет на себя обязательства по созданию Федерального центра, уполномоченного по правам ребенка. Дума взялась за это. Я внесла в Думу проект федерального закона «Об уполномоченном по правам ребенка в Российской Федерации». Почему мы это сделали? Надежда Михайловна сказала, что не знает, какова дальнейшая судьба детей. И правильно. Откуда вам знать? Вы на определенном этапе свою миссию выполнили, как профессионал, как ученый. А дальше, вопросами о том, как складывается судьба детей, должен заниматься государственный орган. Скажите, а кто у нас занимается вообще и кто несет ответственность за состояние детства в Российской Федерации? Нам показывают совершенно ошеломляющие сюжеты о детском порнобизнесе, о торговле детьми, о жестоком насилии. Но мы нигде с вами не увидели, кто же понес ответственность. И когда мы взяли уголовное законодательство, мы убедились, что в отношении взрослых мерзавцев, которые начали такую циничную охоту за нашими детьми, предусмотрены очень мягкие меры наказания. Уже несколько раз собиралась рабочая группа, которую я возглавляю, ставя вопрос об ужесточении уголовного законодательства в отношении тех людей, которые допустили жестокость и насилие, вовлекли несовершеннолетнего в употребление наркотиков, в криминал и так далее. Конечно, оппоненты говорят нам, что от ужесточения законодательства ничего не изменится. Что предлагаем мы? Кроме создания Института уполномоченного по правам ребенка в Российской Федерации, такие же институты уполномоченных должны быть и в округах. Мы знаем, что в некоторых территориях, в субъектах Российской Федерации, в частности, в городе Москве, приняли закон «Об уполномоченном по правам ребенка». Но вчера нас опять насторожили цифры, которые представитель прокурора города Москвы озвучила на заседании комиссии. Кстати, Надежда Михайловна, хочу вас порадовать вот чем. Например, в Самарской области дети мигрантов находятся в лучшем положении, чем, так называемые, социальные сироты. Потому что детьми-мигрантами у нас очень хорошо и профессионально занимается служба. И это навело меня на мысль, что если на каждом ключевом месте будет находиться профессионал, то проблем не будет. Ведь все зависит от личности. Ребенку можно дать шприц с дозой, а можно дать кусок хлеба. Можно взять его за руку и отвести в подвал, а можно отвести его в школу, в училище, трудоустроить. Самое главное, кто окажется на пути этого ребенка. У нас в Самарской области оказались профессионалы. И дети-мигранты у нас не страдают. Невозможно поставить ОМОН, телохранителя, милиционера в каждую семью. Вы прекрасно знаете, что у нас в Российской Федерации почти 700 тысяч сирот и только 5 процентов – настоящие сироты, а 95 процентов – социальные, то есть сироты при живых родителях. Как же защитить ребенка от своих собственных родителей? Вот в чем вопрос. Значит, сейчас ниточка тянется к поддержке российской семьи. Кто об этом подумал? Мы лихорадочно строим наркоцентры, приюты, были центры временной изоляции. Вчера представитель Московской прокуратуры говорит: “Раньше в этих центрах находилось до 5 тысяч детей, сейчас 400, и то их принимают под страхом нарушения законодательства”. Это рассматривается как насилие над ребенком. Для того, чтобы его туда заключить, он должен что-то украсть или совершить правонарушение. Неужели трудно назвать это Центром временного содержания для тех детей и детей-мигрантов и беженцев, чтобы они у нас не валялись на улице как бездомные собаки, а были под присмотром взрослых? Неужели трудно нам, депутатскому корпусу, внести поправки к законодательству? Сейчас мы над этим как раз и работаем. Если вы профессионально примите в этом участие, мы будем вам только благодарны.

Кроме того, в Рекомендациях круглого стола должна быть запись о том, что мы настойчиво требуем появления государственного органа, который не только бы обладал правами контроля над состоянием детства в Российской Федерации, но и нес ответственность. Тогда у нас сдвинется с мертвой точки этот вопрос. И мы не будем обещать улучшений. Мы локализуем обстановку, остановим рост криминала, остановим рост наркотизации, насилия, жестокости по отношению к детям, нарушения законных прав и интересов.

Посмотрите, как складываются у нас дела с действующими программами, заинтересованными министерствами и ведомствами. Вы не поверите, но когда мы дали элементарный запрос, сколько у нас детей в Российской Федерации, все ведомства дали разные цифры. Потому что, каждый занимается своим направлением, и нет единого органа, который бы все ниточки, все цифры свел бы воедино и, наконец, представил бы Президенту, Правительству. На последнем заседании правительственной комиссии по противодействию наркомании, когда мы сказали Михаилу Михайловичу Касьянову вместе с Юрием Леонидовичем Шевченко, что наркомания неизлечима, он мне не поверил. Тогда я Михаилу Михайловичу говорю: «Почитайте труды Натальи Петровны Бехтеревой, где она пишет о том, что физиологическую зависимость от наркотиков снять можно, а психологическую нет. И даже удаление центра удовольствия, даже операция на мозге человека, не дает 100-процентной уверенности в том, что можно излечить». Отсюда напрашивается вывод – давайте сохраним пока еще здоровых. Нельзя следовать той ситуации, когда в нашем обществе больным быть выгодней, чем здоровым. Откуда появляются такие наркологические центры, которые не несут ответственности за последствия, программы, которые неэффективно работают, но продолжают финансироваться? Мы послали запрос: сколько закрыто неэффективных программ, сколько поощрено на местах, в регионах? Наверное, надо менять тактику, с регионами работать. У нас очень много положительных примеров, в той же Московской области, в Красноярске, в Саратове, в Самарской области, где есть положительные результаты. Почему они не тиражируются? Мне кажется, второй очень серьезной рекомендацией могло бы служить создание единой концепции противодействия наркомании, защиты законных интересов и прав детей. Когда мы добьемся, чтобы на эту проблему посмотрели нашими глазами, глазами профессионалов, когда мы добьемся понимания у Президента, у Правительства, у Федерального Собрания, что этой проблемой надо заниматься, потому что мы подошли уже к критической отметке? Вы меня поддержите, что если 5 процентов от общего числа детей - употребляющие наркотики, то это уже будет нация наркоманов? Наркомания сейчас приняла такие масштабы, что можно назвать ее пандемией, которая ведет еще за собой ВИЧ-инфекцию. Речь идет уже об угрозе генофонду нации. Тогда, наверное, будут приняты адекватные меры.

Должна быть государственная политика в отношении детства, должны быть государственные структуры, которые бы отвечали за состояние детей. И цифры, которые нам предоставляют, конечно, на порядок, в 10-12 раз занижены, не отражают реальной картины. Сейчас Комиссия по профилактике наркомании завершает анализ документов и цифр с мест. Они потрясают. 21 мая на парламентских слушаниях мы их, конечно, доведем до сведения всех заинтересованных лиц, ведомств и министерств. Я очень надеюсь на вашу поддержку здесь. Потому что нужен профессиональный анализ и взгляд на эту проблему. И экономические проблемы и политические - это все важно. Но мы не можем сказать, что ребенку, лишенному детства, который в 7 лет мечтает, чтобы войны не было и это означает дружбу, мы не можем ему сказать, что ты это детство прожил кувырком и у тебя будет другая жизнь, счастливая и хорошая, когда мы, взрослые, разберемся со своими проблемами, которые сами создали. Нужно спешить и нужно заботиться так, как сказал патриарх: чужой беды и чужих детей не бывает. Надо заботиться о каждом ребенке, как о своем собственном.

Мы готовы к диалогу, мы примем любые ваши рекомендации, любую вашу критику, советы, сердитые, положительные, добрые, но уже нельзя нам не торопиться. Мы теряем целое поколение. Если бы спросили нас, что мы за демократию заплатим целым поколением молодых россиян, мы бы, наверное, отказались от такой демократии. Слишком дорогое удовольствие – подарить наркомании и пьянству наших детей. Спасибо.

Смирнова С.К.: Спасибо. Вера Александровна затронула очень больные темы в целом для нашего общества – о детях. Здесь присутствует Андрей Владимирович Федоров, который является Президентом политических программ Совета по внешней оборонной политике. Он также занимается этой проблемой. Пожалуйста, Андрей Владимирович.

Федоров А.В.(Президент политических программ Совета по внешней оборонной политике):

Большое спасибо, Светлана Константиновна. Буквально несколько дней назад, 10 апреля, Совет по внешней оборонной политике выпустил очередной доклад «Наркомания в России. Угроза нации». Начали мы эту работу в 1998 году, поскольку действительно появилась тогда необходимость комплексно свести данные различных министерств и ведомств и выработать какой-то более серьезный взгляд на наркоманию. Слава Богу, что тогда произошли некоторые подвижки. Еще Борис Николаевич Ельцин начал потихонечку действовать в этом направлении. Я долго не буду говорить. К сожалению, у меня с собой только 25 экземпляров доклада. Я бы хотел обратить ваше внимание лишь на несколько цифр. За последние три года у нас в стране произошли некоторые качественные изменения в развитии наркомании. К сожалению, все они имеют негативную тенденцию. Первое: в стране не осталось ни одного региона, где нет употребления и распространения наркотиков, даже на Чукотке есть. Во всех 89 субъектах Федерации расцветает наркомания. Второе: идет активная тенденция роста числа наркоманов. На сегодняшний день мы имеем 2,2 млн. наркоманов, хотя иногда приводятся и другие цифры. Я сразу хочу оговориться, что здесь имеются в виду лица, употребляющие наркотики, а не токсикоманы. Например, детей, которые нюхают клей, мы не включаем в эту цифру, но если включить еще и этих детей, то такая цифра приближается действительно почти к 5 млн. человек.

Третий момент. Россия - уникальная страна: здесь производятся наркотики, употребляются, а также осуществляется транзит. За последние полтора года основная часть производства тяжелых наркотиков, прежде всего героина, переместилась из Афганистана в Таджикистан. Это резко увеличило возможности доставок в нашу страну. Если три года назад задержание 1 кг героина было сенсацией, то сегодня– это норма, а сенсация – это 100-200 кг. Одна из последних партий, которая была задержана в Москве, оказалась стоимостью в 6-7 млн. долларов.

Теперь о СПИДе и ВИЧ-инфекции. Приведу цифры только по 2000 году по Москве: 95 процентов, заразившихся ВИЧ-инфекцией, оказались наркоманами. У нас есть регионы, где эта цифра еще выше: допустим, Тольятти, Калининград, где 98 процентов, заболевших СПИДом, – это наркоманы.

Еще один момент, на который хотелось бы обратить внимание. Наркомания резко молодеет. Мы считаем, что минимальная цифра, за которую можно нести ответственность, – это 20 процентов наркоманов-школьников. Двадцать процентов – это почти 450 тысяч школьников. К сожалению, у нас складывается ситуация, когда практически не остается, даже в Москве, учебных заведений, где было бы невозможно приобрести наркотики. Наркотики стали уже «расхожим» материалом. Мы даже в докладе приводим один факт, который был обнаружен буквально месяц назад в Екатеринбурге, где кондуктор в троллейбусе практически открыто торговала героином.

И самое главное. К сожалению, за последние годы произошел переход от легких наркотиков к тяжелым. И даже кризис 1998 года на это не повлиял. У нас сейчас самым основным употребляемым наркотиком является героин, на который садятся очень быстро. Наркотик этот дешевеет, потому что завозы огромные – десятки, сотни килограммов завозятся каждый месяц на территорию Российской Федерации. Особенно страдают сейчас Сибирь и Дальний Восток, где резко увеличились объемы завоза наркотиков. Это действительно не просто проблема отдельной категории населения, например, неблагополучных детей (хотя среди них процент наркоманов выше по вполне понятным причинам), но это становится угрозой национальной безопасности. По данным Вадима Покровского, руководителя Центра по борьбе со СПИДом, ситуация сейчас развивается в геометрической прогрессии, и к 2005 году мы можем получить комбинацию примерно такую: 3,3 млн. наркоманов, употребляющих наркотики, и порядка 10 млн. носителей ВИЧ-инфекции. И, к сожалению, со стороны государства и, прежде всего, со стороны исполнительной власти, радикальных решений этого вопроса действительно нет. Например, по здравоохранению: из тех средств, которые требуются на борьбу с наркоманией, выделяется примерно 14 процентов от необходимого объема. И, что самое главное, я полагаю, это как-то связано с сегодняшней темой, у нас отсутствует общенациональная система антинаркотической пропаганды. Другими словами, нужна федеральная система пропаганды, которая должна охватывать даже детские сады. Я хочу раздать экземпляры доклада. Извините, я не думал, что будет столько участников на слушаниях, но если нужно будет дополнительно, мы потом можем еще передать.

Маховская О.И.: Пока раздают отчеты со сведениями, которые потрясли нас всех, хочется отметить, что, конечно, дети мигрантов и беженцев и дети-наркоманы – в значительной мере пересекающиеся категории детей. Но, безусловно, психолога интересует более тонкий инструментарий, и работа психолога связана с индивидуальными технологиями работы, с более долгосрочными социальными последствиями и глубокими социальными причинами. Собирая здесь специалистов, работающих с переселенцами внутри России и за ее пределами, мы имели в виду то общее обстоятельство, что все мы объединены советским опытом воспитания. Это иждивенческая позиция, которую занимают переселенцы и беженцы, в ожидании помощи от государства. Дети в таких семьях растут потерянными, безынициативными, зависимыми от окружения. Это хорошая психологическая почва для наркомании.

Только иногда, ситуация «разлома», напротив, способствует активизации потенциала человека, повышению его инициативности. Из среды мигрантов и беженцев выходят выдающиеся люди. Только ли материальные проблемы лежат в сновании психологических декомпенсаций? Я хотела бы предоставить слово Нелли Сергеевне Хрусталевой, которая как и Надежда Михайловна Лебедева (они встретились здесь впервые) очень давно работает над темой аккультурации мигрантов, но в Германии. Не так давно в Санкт-Петербурге проходила встреча на уровне Путина—Шредера, одним из соорганизаторов которой была Нелли Сергеевна. Мы просим вас сказать два слова и об этом.

Хрусталева Н.С. (доктор психологических наук, руководитель филиала Санкт-Петербургского университета в Берлине):

Итак, я сижу на двух стульях: я работаю и в Берлине, и в Санкт-Петербургском университете. В Берлине мы готовим психологов для русскоязычного населения, поскольку русская эмиграция очень многочисленна: в одной Германии только 3 миллиона, в Европе – 5 миллионов, в Америке – еще 3 миллиона, в Израиле – 1 миллион, – и это только последняя, четвертая волна эмигрантов. Таким образом, эта цифра колеблется от 8 до 9 миллионов самых последних «свеженьких» эмигрантов, которые покинули страну за последние 10 лет. Конечно, мы все понимаем, что люди, способные на такой поступок, как «прыжок в космос», а эмиграция – это действительно «прыжок в космос», наверное, обладают определенным набором индивидуально-психологических особенностей. Как правило, это образованные люди. Это не простая публика. Как психолог я считаю, что страна теряет очень много людей за счет такого эмиграционного потока, особенно четвертой волны.

Мы занимаемся с нашими соотечественниками, которые живут в 51 стране мира. И у нас часто проходят конференции то в Иерусалиме, то в Нью-Йорке, то в Торонто, то в Берлине. И мы собираем специалистов, которые работают с этими соотечественниками. Когда слушаешь специалиста в Иерусалиме, то кажется, что он говорит о проблемах в Берлине. И, наоборот, когда я только что делала доклад в Нью-Йорке, ко мне подходят из Торонто и говорят: «Такое впечатление, что вы взяли наши данные и говорите о наших эмигрантах». Везде одна и та же проблема – люди болеют ностальгией, болеют «комплексом иностранца», страдают от своей невключенности, болеют синдромом социальной смерти. Люди выключены из общества. Даже если они получают деньги и имеют круг друзей, все равно у них устойчивый конфликт маргинала, все равно они не чувствуют себя окончательно «в своей тарелке». Мои студенты сделали очень много исследований на эту тему, написали дипломныe работы и т.п.

Итак, в чем сухой остаток? Наших людей за границей не перемешать с обществом. И когда говорят, что русские должны интегрироваться, должны абсорбироваться, должны полностью принять устои, традиции, праздники данного общества, то при всей внешней бесконфликтности существования русских эмигрантов с обществом, все равно этого не происходит. Если у человека сформировалось сознание в условиях русского языка и русской культуры, то тут уже ничего не поделаешь. И они все равно не станут немцами, американцами, канадцами и так далее. Поэтому проблема заключается в следующем. Нам, иммиграционным службам этих стран, русских не перемешать, потому что менталитет у русских уникальный, удивительный, они абсолютно отличаются от других эмигрантов. Этот – наш коллективизм, наше взаимопонимание, наша душевность, наша загадочная русская душа – нам никуда от них не деться. Сколько мы не пытаемся идентифицировать различные типажи в различных странах, русские все равно остаются русскими. Они испытывают целый ряд типичных проблем. Причем болеют они очень серьезно. Как им помочь? Вот мы, например, провели сравнительное исследование между Израилем, Америкой и Германией. Казалось бы, Германия – сытая страна, все обеспечены социальной помощью. Что такое социальная помощь в Германии, я сейчас отдельно рассказывать не буду; но когда «наши» приезжают в Израиль и говорят, что тем, кто на "социале", выдают холодильники, гардины на окна, одежду, оплачивают квартиру, выдают 450 марок на питание и так далее, то им не верят: «Этого не может быть, как же Германия такое выдерживает?» И что интересно, эмигранты должны бы быть удовлетворены своей жизнью, но тем не менее, согласно нашим исследованиям, там самая низкая удовлетворенность. Через три года действительно начинается серьезный развал личности: обвал ценностей, обвал мотивационной структуры личности, то есть появляется этот страшный синдром социальной смерти. Оказывается, не имеющий проблем, не имеющий занятий, лишается главного – лишается своей личности. И это значительно труднее, чем лишиться вкусной еды или хорошей одежды. Всего лишь 12 процентов эмигрантов в Германии говорят, что они довольны своей жизнью, довольны этой страной, довольны своим пребыванием там; в то время как 92 процента, указывая, на их полную социальную и материальную защищенность, говорят при этом о пустоте жизни, о скуке существования, о бессмысленной жизни, о потере смысла жизни. А что может быть страшнее для человека, чем потеря смысла жизни? Смотрите, сколько депрессий в Германии, сколько суицидов, сколько тяжелейших психических расстройств! И только потому, что личность не задействована!

Итак, главное, что я хочу сказать. Проблемы детей, поскольку сегодня круглый стол посвящен детям, напрямую связаны с проблемами родителей. В своих ответах, почему они покинули страну, 71 процент эмигрантов утверждает, что они уехали из-за будущего детей. Ими указывается целый ряд причин: нестабильность политического и экономического положения, криминогенные условия, но одна из самых главных причин – это будущее детей. Только потом выясняется, что будущее детей – это закамуфлированная оправдательная позиция: когда родители приезжают с детьми, неважно куда, – в Испанию, в Грецию, в Германию, в Австралию – начинаются конфликты между детьми и родителями. Дети резко «уходят», они уходят в другую культуру, они уходят в другой язык, они совершенно по-другому начинают себя оформлять. Родители отстают от детей, они становятся невостребованными, и они компенсируют свою невостребованность властью, они начинают цепляться к детям по пустякам, вести авторитарную линию, что на Западе не практикуется в целом. Кроме того, у детей возникает очень много проблем, связанных с их идентификацией – кто они? Русские или немцы? Русские или американцы? Как правило, дети группируются. В американских школах психологи мне рассказывают: «У ваших русских очень сильно проявляются девиантные формы поведения, потому что они любят быть вместе. Они противостоят классу, они не принимают американские нормы и требования, они все время внутри себя протестуют». Сколько драк! С этим мне приходится сталкиваться почти каждый день в Германии: когда стена идет на стену, когда немцы-переселенцы, которые приезжают из Казахстана, начинают доказывать коренным немцам, что они тоже немцы. А те говорят: вы не немцы, вы – русские! А они твердят: «Мы – немцы, мы 300 лет страдали в России и приехали на родину».

Что нам нужно в конце концов сделать? Существует очень много направлений, по которым можно изучать детей и взрослых. Мне кажется, что нам – психологам – обязательно нужно (может быть, это в решении конференции написать) создавать в этих странах центры психологической поддержки. Потому что ни один «импортный» психолог не сможет работать с нашими эмигрантами. Немцы отказываются от такой работы, американские психологи – тоже, канадские – тоже. В Австралии говорят: «Ищите русского психолога». Получается, что русский психолог – штучный товар: их выпускали всего по 25-50 человек в год два психфака – московский и ленинградский; их нет. Вот поэтому сейчас в Берлине мы готовим студентов для работы с русским населением; и на данный момент у нас 17 человек получили дипломы. Мы организовываем телефон психологической службы. Мы пытаемся выпустить культурный ассимилятор – это такой учебник поведения, «библия для эмигрантов», как мы говорим. Там рассматривается тысяча конфликтных ситуаций, которые вызывают напряжение у человека в новой среде. Такие ситуации у нас снабжены картинками, карикатурами; описываются ситуации в транспорте, в школе, в разных учреждениях, то есть, это своеобразный культурологический разговорник. Кроме того, нам, наверно, нужно разработать еще одно пособие – «Модели адаптации». Может быть, это мы тоже могли бы вписать в решение сегодняшнего круглого стола. Я думаю, что неплохо было бы организовать такой общепсихологический центр между странами. Чтобы люди, которые собираются уехать, прежде чем это сделать, смогли посмотреть, как реально живут эмигранты там, и понизили бы уровень своих ожиданий. Я бы хотела, чтобы мы организовали телемосты, чтобы люди разговаривали. Например, немцы-переселенцы, которые хотят уехать за границу, и немцы, которые «сидят» под Мюнхеном, организовали свою деревеньку, выехав полным селом из Казахстана, и так же строят дома, как они делали это, живя в Казахстане. Вы не поверите, но у них своя «улица Павлика Морозова», своя "улица Ленина". (Смех.) Им говорят: «Уже такой улицы нет», а они отвечают: «Ну и что, а у нас была в Казахстане». И сосед живет напротив соседа. Понимаете, они полностью переносят свою жизнь на территорию Германии, и они не перемешиваются, как вы понимаете, с этим обществом. А их дети ходят на дискотеки, садятся на наркотики очень часто. И получается тоже очень неблагополучная картина: эти дети, которые могли бы принести пользу Германии, ее не приносят и очень дорого Германии обходятся. Хорошо бы, конечно, чтобы эти семьи, у которых, как правило, по трое детей, не уезжали из России. Не обязательно строить для них деревни, дома, в которых они все равно не живут и не остаются ни в Калиниграде, ни под Ленинградом – сколько настроили, а все равно немцы туда не селятся. А вот мы, может быть, могли бы помочь другими методами? Действительно, за счет телемостов мы могли бы показать те проблемы, которые реально существуют. Не такая сладкая жизнь в эмиграции – это операция без наркоза, как говорили в первой послереволюционной волне.

И последнее. Что сейчас происходило в Ленинграде? Там проходил германо-российский форум. На нем был и Путин, и Шредер – наш президент и канцлер Германии. И там было поставлено очень много вопросов по коммуникации между Россией и Германией не через официальные структуры типа МИДа, а напрямую. Это называется "гражданское общество" – политики с политиками, ученые с учеными, бизнесмены с бизнесменами, представители культуры с представителями культуры. На этом форуме было принято очень много решений. Например, в области науки было решено создать наш филиал в Европе – российский университет в Германии. Там сейчас так много наших соотечественников, что впору строить там наш университет. И, наоборот, здесь построить немецкий университет, создать его на базе Санкт-Петербургского университета, чтобы могло вестись преподавание на немецком языке. Это один из маленьких примеров. В области же политики и бизнеса там были приняты свои решения. Я думаю, что вы сможете наблюдать за ходом реализации идей этого форума, в рамках которого мы могли бы реализовать целый ряд проектов, во всяком случае, тех проектов, которые связаны с Германией как ключевой страной Европы. Благодаря этому форуму мы смогли сейчас охватить дальнее Зарубежье, и там действительно сейчас заработали реальные программы.

Маховская О.И.: Спасибо большое за яркое выступление. Сегодня будут доклады по новым информационным технологиям и их применению в решении проблем адаптации детей, по детским проектам. Создание телемостов – это более, чем реально, это практика пятнадцатилетней давности.

А сейчас хочется посмотреть, какова ситуация в разных регионах, и по России, и за рубежом. В Институте психологии недавно завершен – мы вышли на публикацию – огромный международный проект. И мне хотелось бы предоставить им слово, потому что у них самые «горячие» сведения в научном смысле.

Рязанова Т.Б. (кандидат психологических наук, старший научный сотрудник Института психологии РАН): Извините, я буду сейчас говорить о том, что мы получили, изучая не детей эмигрантов или мигрантов, а оседло живущих детей. Но то, что мы увидели в этом исследовании, тоже вселяет определенную тревогу и может дополнить то, что надо делать по отношению к детям мигрантов. То есть, мне кажется, что и дети, живущие не в таких стрессовых условиях, как беженцы, мигранты и эмигранты, тем менее тоже нуждаются в программах психологической помощи.
Подпроект, о котором я хотела бы рассказать, посвящен формированию национальной этнолингвистической и религиозной идентичности у детей и подростков из нескольких стран СНГ. Это: Украина, Азербайджан, Грузия и Россия. Проект координируется английским Суррейским университом в рамках фонда ИНТАС.

Исследование совсем недавно закончено, результаты его еще не опубликованы, они в стадии подготовки к публикации. Объем данных огромен, я не смогу их все представить, и я бы хотела остановиться только на том, что, мне кажется, резонирует с темами, которые сейчас подняты на этом круглом столе. Для этого я несколько даже перестроила по ходу свой план выступления.

Цель нашего проекта – построение психологической модели формирования в детском и подростковом возрасте этнонациональной и религиозной идентичности, этих очень тонких и сложных компонент индивидуального самосознания человека. Не вдаваясь в теоретические рассуждения о моделях, я хотела бы подчеркнуть, что наша работа может помочь и пониманию того, что же такое позитивная национальная идентичность, а также того, как это реализуется здесь и сейчас в нашей стране, в наших условиях, каково соотношение собственной национальной идентичности и восприятия других национальных групп и эмоций по отношению к ним. Мне кажется, позитивной национальной идентичности без позитивизации этих отношений быть не может.
Сначала я хотела бы остановиться на данных, полученных нашей российской группой, а потом очень кратко сравнить данные по российским детям и данные, собранные другими исследовательскими командами нашего проекта по детям, живущим в республиках СНГ. Наши коллеги по проекту из Украины, Азербайджана, Грузии любезно разрешили мне использовать при сравнении их данные.

Первое, на чем бы хотелось остановиться, - сравнение того, как идет формирование этно-национальной идентичности в условиях российской столицы и в условиях провинциального города. Провинциальным городом в нашем исследовании был город Смоленск.

Существуют некоторые теоретические представления о том, какова возрастная динамика формирования этно-национальной идентичности, скажем, в ее когнитивном аспекте. Оказывается, есть специфика формирования когнитивных компонент национальной идентичности в зависимости от того, где живет данный ребенок, где он возрастает. В нашем исследовании были дети от 6 до 15 лет - четыре
возрастных среза - 6, 9, 12 и 15 лет. Оказалось, что дети провинциального города, смоляне, раньше формируют иерархию этно-национальных категорий, которыми они себя описывают, чем дети-москвичи. Смоляне строят компактную группу категорий, которая включает самоописания «я - русский», «я - гражданин России», очень близко к этим самокатегоризациям стоят религиозные самоописания: «я – верующий» или «я – христианин». В московской выборке иерархия самокатегоризаций более раздробленная, потому что в числе главных терминов самоописания детей того же возраста давались какие-то персональные данные: «я - мальчик (девочка)», «я – москвич», мне столько-то лет и так далее. В этом плане мы нашли ощутимые возрастные различия - возрастная разница между аналогичными структурами категорий самоописания у москвичей и смолян – в среднем около 3 лет.

Кроме того, применялось задание, идущее еще от исследований Пиаже, чтобы определить, как ребенок себя мыслит в рамках территории, на которой он живет. Ведь знание своей территории - это одна из существенных когнитивных компонент национальной идентичности. Оказалось, что дети-смоляне раньше начинают себя представлять уже в рамках всего государства, в рамках России, а подростки-москвичи несколько дольше мыслят себя в рамках именно своего города - Москвы.

Это очень важный момент: формирование национальной идентичности не стандартизовано, оно очень сильно зависит от различных социокультурных контекстов, в которых развивается данный ребенок. Нам еще предстоит осмыслять те различия, которые мы нашли между москвичами и смолянами, в формировании этих компонент национального самосознания, а также некоторых других найденных различий.

Сейчас я бы хотела перейти к некоторым самым общим межкультурным сравнениям, которые нам удалось сделать на том этапе исследования, на котором мы сейчас находимся. Как идет формирование компонент национальной идентичности, в частности, опять же самокатегоризации себя как типичного представителя данной этнонациональной группы? («я - настоящий русский» или «я - настоящий грузин», типичный, или «я только отчасти являюсь представителем данной группы», или «я совсем не являюсь этим представителем», или “я затрудняюсь себя оценить”). Мы здесь можем уловить некоторую проблематичность самокатегоризации себя как типичного представителя данной национальности у некоторых национальных групп наших участников проекта из СНГ. У украинских детей наблюдается трудность в самокатегоризации, которая, по-видимому, отражает близость наших культур - украинской и российской, то, как идет процесс трудного самоопределения при такой близости культур и языков. Это исследование было проведено украинской исследовательской командой проекта под руководством Валентины Николаевны Павленко в Харькове. Дети зачастую ориентируются просто на язык. То есть, если они обучаются в школе, где преподавание ведется на русском языке, то они категоризируют себя как не совсем типичных украинцев. Кроме того, есть другие дополнительные данные о том, что у этих детей действительно присутствует проблематичность и напряженность самоотношения.

Говоря об эмоциональном отношении детей к другим национальным группам (нравятся тебе или не нравятся русские, украинцы, грузины, азербайджанцы), следует отметить асимметричность некоторых из этих отношений. Например, по полученным данным, дети-украинцы позитивнее относятся к русским, чем русские дети к украинцам как национальной группе. Вот эти моменты, мне кажется, тоже должны быть осмыслены и учтены, может быть, и на политическом уровне. Психологически это очень опасная ситуация.
Наверное, я могу на этом остановиться. Спасибо за внимание.

Маховская О.И.: По продолжению доклада Маргарита Иосифовна Воловикова.

Воловикова М.И. (кандидат психологических наук, старший научный сотрудник Института психологии РАН).: В только что упомянутом исследовании проводился и качественный анализ: сравнивали последовательность ответов каждого ребенка, с учетом содержания высказываний. Обнаружен ряд случаев, когда при родителях, которых ребенок характеризует как неверующих в Бога, о себе ребенок говорит: «Я верю в Бога». Встречаются высказывания: “в Бога верит бабушка” или “ходил в церковь с бабушкой”. В специфичных для России условиях (70 лет гонений на религию) сохранение веры обеспечивалось через поколение (бабушки тайком водили внуков в церковь). Встречались и такие утверждения: никто, включая родителей и самого ребенка, в Бога не верит, но в церковь ходят «по праздникам». По нашим наблюдениям, это общая форма сохранения неосознанной религиозности среди русских. Шестилетние дети понимают само слово «вера» как «доверие»: «Я верю маме и Богу». Многие дети идентифицируют себя с православием, называемым ими «русской верой».

«Необыкновенные эти дни – страстные, Христовы дни. Мне теперь ничего не страшно: прохожу темными сенями – и ничего, потому что везде Христос».

Это воспоминания из далекого детства вынужденного беженца из России писателя Ивана Шмелева. Взяты они из книги «Лето Господне», посвященной праздникам в той, прежней стране.

1917 год поделил жизнь людей в России на время до и после революции. Происшедший переворот по-разному, но коснулся каждого социального слоя, каждой конкретной личности. Все, что случилось потом в течение нескольких лет, замечательный отечественный психолог Сергей Леонидович Рубинштейн назвал «ломкой сложившегося быта, уклада жизни», связав с этим процессом объективные трудности людей, и прежде всего, подрастающего поколения, в новом обществе. Какая психологическая реальность лежит за словами «уклад жизни»? Это ритмы жизненного цикла.

Конечно, общество к началу XX века уже не было однородным, но самые крупные вехи общегосударственного ритма существовали. И связаны они были с праздниками. До революции в России насчитывалось 30 государственных праздников. Подавляющее большинство их были христианскими. Это естественно: Россия была православной державой.

О важной роли праздников в формировании личности косвенно свидетельствует «внимание» советской власти к этой стороне народной жизни. Участие в праздниках (Пасхи, Рождества и других) запрещалось подчас под угрозой наказания.

География собранных в нашем исследовании данных охватывает

не одну только Россию, а в самой России ‑ не только русских. «Револю

ционная ломка» жизненных устоев внесла свои коррективы в судьбу и

бурят, и калмыков, и других народов.

Главные методы, которые мы применяли в исследовании психо

логии праздника, - это изучение социальных представлений, биографиче

ский метод и метод исторической реконструкции ‑ анализ дневников и автобиографических художественных произведений.

Первое, с чего начинался настоящий Праздник ‑ это время подготовки к нему, время ограничений именно в тех проявлениях, которыми особенно ярко процветет будущий Праздник. Речь идет о другом жизненном ритме: будущий красный звон предваряется тишиной, яркие наряды и облачения ‑ скромными («постными») одеждами: «Дети с малых лет приучались понимать, что не все, что хочется, дозволено. Воспитывалось понятие о превосходстве духовного начала в человеке над телесным. Считалось, что человек тем и отличается от животного, что «сила духа в нем позволяет одолеть хотение». В праздничном годовом ритме особое место занимали Святки, Масленица, Пасха, Троица, другие двунадесятые праздники. Эмоциональное богатство народной праздничной культуры приводило к полноценному опыту переживания радости, а время подготовки ‑ к опытному познанию того, что перед радостью нужно преодолеть страдание. Либо наоборот ‑ что вслед за страданием неминуемо следует радость. Этому учил годовой цикл праздников.

Что же является настоящим праздником в представлениях современников? Для выяснения этого нами было проведено эмпирическое исследование. Была составлена анкета открытого типа, содержащая задания на ассоциации («закончите предложение: для меня праздник это...») и на актуализацию памяти о конкретном праздничном событии («постарайтесь описать праздник, который Вам особенно запомнился» и «чем именно он Вам запомнился?»). Спрашивали также, сколько было лет опрашиваемым во время описываемого события. В исследовании приняло участие более 300 человек – не только русских, но и лица других национальностей, живущих в России. Кроме взрослых в нем приняло участие также три группы старшеклассников – их Москвы, Элисты и с Дона.

Представления о празднике оказались связаны с темами: веселье, радость общение, отдых, застолье. Вспоминают чувства единства с другими, принятия друг друга, любви и теплых отношений. Теплые воспоминания многих связаны с советскими праздниками ‑ детство наших респондентов проходило в советское время. В целом вне зависимости от пола, возраста и национальности на первое место по частоте упоминания вышли Новый год и День рождения.

В современном своем состоянии именно гражданский Новый год стал, в представлениях наших соотечественников, основным прототипом праздника. Новый год сочетает в себе личное начало (семейный праздник) и общественное единство (все одновременно его встречают) устоявшимся ритуалом. У Нового года сохранен сакральный, символический смысл начала нового этапа жизни и он сопровождается определенными действиями, имеющими сказочный смысл. По рассказам наших респондентов, в детстве они долгое время были уверены, что Дед Мороз и Снегурочка ‑ настоящие, что подарки под елкой появляются волшебным образом. Сам праздник оказывается как бы собранным из нескольких праздников: Рождества, Нового года ‑ всего времени прежних Святок.

Праздники, которым в прежней России было посвящено около трети годового времени, почти ушли из праздничной культуры наших современников. Однако происходит и возобновление национальных русских праздников. Из-за специфичности условий, когда отдельные праздники “назначались” или “запрещались”, возвращение к национальным праздникам происходит и в зрелые годы. Личностный ответ на новое впечатление может свидетельствовать об интуитивном чувстве национальных корней: “Мне запомнился праздник Масленица. Что произвело впечатление, самое главное - это то настроение, та глубина любви к жизни, которые мы увидели у бабулек и дедулек, потрясают. Мы с большим удовольствием слушали песни в их исполнении и даже танцевали русские народные танцы (чего никогда не делали)” (ж, 40 л.). Для актуализации национальной интуиции необходим опыт участия в праздничном действе, передаваемом из рук в руки от живых носителей праздничной культуры. В целом же исследования показали, что происходит обеднение праздничного слоя жизни.

Аналогичное исследование было проведено на подростках разных национальностей, живущих в России (старшеклассники из Москвы, из Элисты – калмыки - и старшеклассники из донской станицы) показало, что то богатство оттенков праздничных смыслов, которое было прежде, знание и любовь к национальным праздникам (у каждого народа ‑ своих), да и само чувство радости, связанное с праздником, постепенно уходят из подростковой среды, хотя сама потребность в празднике остается. Из упомянутых групп старшеклассников лучше дела обстоят у юных казаков, еще не разучившихся петь, плясать и удивляться (воспонимания о «Шолоховской весне»). У юных москвичей и у калмыков образ «настоящего праздника» почти не отличается ‑ он стал как бы интернационален, причем начал включать элементы западной культуры. Так в молодежной среде получает распространение «день святого Валентина». Этот «праздник влюбленных», как называют его, упоминается как москвичами, так и жителями Элисты.

Анализ исторической динамики праздников каждого народа, позволяет увидеть, что праздничная культура живет своей самостоятельной жизнью, что праздники долго сохраняясь в памяти и на уровне представлений о празднике. Для возвращения прежних праздников нужно участие детей. Так и получилось, что у юных калмыков прототипом праздника становится «день влюбленных», пришедший, видимо, из реставрации языческих празднеств древнего Рима, а не национальный праздник.

В праздничной культуре лежит ключ к пониманию многих особенностей становления, душевного и духовного развития как народа, так и каждой конкретной личности. В ней нет назидания, нравоучения, а есть свободная передача через пример и подражание умению радоваться и способности видеть сокровенный смысл в событиях природной и общественной жизни и включаться в ритмы мировых процессов через включенность в ритмы национального праздника.

«В церкви выносят Плащаницу. Мне грустно: Спаситель умер. Но уже бьется радость: воскреснет, завтра! Золотой гроб, святой. Смерть – это только так: все воскреснут <…>

Стоит Плащаница, в церкви, одна, горят лампады. Он теперь сошел в ад и всех выводит из огненной геенны…»

Это сказано Иваном Шмелевым о сегодняшнем дне – Таким будущий писатель и будущий вынужденный беженец из России в 6-летнем возрасте почувствовал и таким сохранил в памяти символический смысл Страстной Пятницы, в которой мы сейчас пребываем.

Спасибо за внимание.

Маховская О.И. Спасибо большое, Маргарита Иосифовна за напоминание о том, в какой день проходит наш круглый стол – в Страстную Пятницу.

Коллеги, мы по регламенту должны сейчас немножко отдохнуть.



ПЕРЕРЫВ

Маховская О.И.: Сейчас мы продолжим наше обсуждение. Следуя принципу региональности, хотелось бы услышать, что происходит на Украине. Я прошу дать краткую экспертную оценку ситуации развития детей (россиян) на Украине – Елену Феликсовну Иванову.

Иванова Е.Ф (зав. кафедрой общей психологии Харьковского национального университета, Украина):. Я хочу поблагодарить организаторов круглого стола за то, что я могу здесь присутствовать и обсуждать эти проблемы вместе со всеми.

Какие процессы происходят сейчас с точки зрения формирования этнической идентичности на Украине? Я хочу опереться на данные, которые приводила Рязанова Т.Б., рассказывая, как происходит формирование этнической идентичности в разных государствах СНГ. Украина представляет собой неоднородное государство. Социологи выделяют 4 региона с различной историей и языковой ситуацией. Это - центр Украины, ее юг, запад и восток.

Если говорить об исторической ситуации, то западный регион Украины – это тот регион, который был в составе Советского Союза, начиная только с 1939 года. Украинская этническая идентичность формировалась к тому времени в противопоставлении к польской идентичности. Национальным и родным языком здесь всегда был украинский язык. Совершенно иная ситуация в трех остальных украинских регионах. В центре живут как этнические украинцы, так и русские. Русский и украинский языки в равной мере являются национальными. На юге и востоке Украины для основной массы населения родным языком является русский язык. Украинский язык сейчас - государственный язык на Украине, вторым языком является русский.

Сейчас сложилась любопытная ситуация. На Украине достаточно много украинцев, которые говорят о том, что они украинцы и у них раньше в паспорте было написано: «национальность-украинец» ( сейчас в паспортах национальность не указывается), но родным языком для них был и остается русский .

Таким образом, этно-лингвистическая идентичность в этих четырех регионах складывается по-разному. В моем исследовании, которое я проводила в трех регионах Украины (центр, запад и восток), изучались представления детей и взрослых о правах человека. Я обнаружила, что и взрослые, и дети на вопрос, нарушались ли ваши права, отвечали: «Да». При этом подразумевалось именно использование языка. Но на востоке говорили: нарушаются, потому что достаточно много украинского языка и недостаточно много языка русского. На западе говорят: недостаточно много украинского языка.

Это та проблема и тот нерешенный вопрос, который существует на Украине и бессмысленно его обходить молчанием.

Каким образом вести языковую политику, чтобы она не разъединяла народ, а объединяла его. Это большая проблема, и не только психологическая, но и государственная.

Мне представляется, что психологи могут внести свой вклад в формирование у детей толерантности к людям разных национальностей, и толерантности к разным языкам в быту.

Второй момент. Одним из элементов того контекста, в котором формируется идентичность детей в любой стране – это ситуация в школе, в частности, учебники, которыми пользуются наши дети.

В одном из проектов мы занимались с коллегами анализом учебников по истории, которыми сейчас пользуются и в России, и на Украине. История, которую преподают нашим детям – это совсем иная история по сравнению с тем, что изучали все находящиеся в этом зале.

Вообще, изучение истории и литературы – это один из очень мощных источников формирования языковой и национальной идентичности. Очень сильно изменились нормативы учебников истории и в России, и на Украине. В России учебников истории много, они разные и направлены на формирование полиэтнической национальной идентичности. Что касается Украины, то здесь сложилась любопытная ситуация.

Реально школы могут использовать разные учебники, это выбор самой школы, директора, коллектива учителей. Но они настолько разные, иногда просто диаметрально противоположные. Остались учебники, которые написаны в советском духе, есть постсоветские. К сожалению, в этих учебниках можно встретить знак равенства между “советским” и “русским”. Учебник превращается в один из тех источников, которые могут формировать негативное отношение к русским. Такое отношение легко впитывается и подпитывается в западных регионах Украины. Если в восточных регионах это не воспринимается детьми как антирусское, то в западных регионах это воспринимается именно так.

Еще об одном моменте, имеющим отношение к формированию идентичности и русскоязычных детей, и русских, живущих на территории Украины. Сейчас количество часов на изучение русской литературы и русского языка резко уменьшилось, причем не только в украиноязычных школах, но и в русскоязычных школах. Предмет «Русская литература» вошел в раздел «Зарубежная литература». Мне представляется, что такое формирование учебных программ и планов тоже определенным образом влияет на формирование идентичности и на отношение к русским, к русскому языку, к русским как национальности, которая может сложиться на Украине.

На этом я хотела остановиться и развернуться к просьбе о каких-то практических рекомендациях. Было бы полезно не только для Украины, но и для других государств, ввести своего рода психологическую экспертизу тех учебников, которые рекомендуются Министерством просвещения разных стран. Мы должны представлять себе, какой образ Другого формируют эти учебники у наших детей.

Еще одна проблема на Украине связана с крымскими татарами, в частности, с тем образом крымских татар, который тоже может формироваться в результате чтения наших учебников. Здесь наметилась опасная тенденция. Дети, особенно начальных классов, сталкиваются в разных учебниках истории и литературы, с прямо противоположными образами Другого. Ребенок оказывается в ситуации, когда он не понимает, на что же ему ориентироваться. И ведущим ориентиром, который определит потом его поведение в будущем, могут послужить случайные интерпретации, события. Так мы теряем наших детей.

Подчеркиваю, я не за единообразие, мы это уже проходили. Я за психологическую экспертизу учебников.

Бодагов В.А.(комитет по миграционной и национальной политике г.Москвы): Скажите пожалуйста, а как же сейчас будет осуществляться экспертиза? Все учебники формируются Минобразованием Украины. Здесь нужно взаимодействовать с этим министерством. Хотелось бы узнать ваши предложения: можно ли выходить на правительство Украины хотя бы для того, чтобы взаимодействовать с министерством по этому вопросу? Как вы оцениваете такой ход?

Иванова Е.Ф.: Я смотрю на это положительно. Но механизм, как реально можно осуществить экспертизу, мне неведом.

Маховская О.И.: Елена Феликсовна поставила очень глубокий вопрос об экспертной оценке информационной и предметной среды, которую мы создаем вокруг своих детей, с точки зрения образа мира, образа Другого, который формируется массово и специально – например, через учебники.

Этнографическая экспертиза, предполагающая глубокий качественный анализ ситуации развития детей в российских диаспорах, нужна при планировании педагогических и психологических мероприятий, при их проведении, в ситуациях очевидных и значимых изменений. Основные методы психолога-эксперта, психолога-полевика - глубокие интервью с реальными участниками событий, фокус-группы, анализ документов, работа с ключевыми информантами. Глубокая качественная экспертиза хотя и новое направление, но довольно уже разработанное за рубежом. Я называю это направление «оперативной этнографией», имея в виду, что современный этнограф, психолог должен работать быстро, в изменяющихся условиях, уметь комбинировать самые разные методы и концептуальные подходы. В отличие от классического этнографа, он должен не столько описывать, но и изменять ситуацию в лучшую сторону.

. Но сейчас мы говорим о разных регионах ближнего и дальнего Зарубежья, в которых находятся русско-говорящие граждане из бывшего Советского Союза и их дети.

Мне довелось проводить этнографическую экспертизу во Франции. В Париже сегодня проживает четыре с половиной тысячи наших бывших граждан, примерно полторы-две тысячи детей. Это эмигранты последней четвертой волны. Но я бы добавила сюда и семьи дипломатов, работников международных фирм, аэрофолота и других, кто просто подолгу находится за границей, не принимая, или просто откладывая решение эмигрировать. Так или иначе, но если семья находится за рубежом более трех лет, она проходит основные, самые болезненные этапы включения в культуру другой страны.

Вообще, этот круглый стол и наша программа начиналась с французского исследования. Франция была выбрана потому, что наша эмиграция в ней имеет давнюю историю и служит в этом смысле удачной моделью для изучения российской диаспоры за рубежом. Я позволю себе смелость заявить, что началась пятая для России - «профессиональная»- волна эмиграции, когда люди просто переезжают с места на место в поисках работы. Поменять страну и культурный ареал не является основным мотивом таких перемещений. Основной мотив – самореализация детей. Во Франции давно сформированы такие институты социализации как религиозно-патриотические клубы, русские продолжают вести коллективную жизнь вокруг православных приходов. С точки зрения французов русские во Франции – это высокообразованные люди, с чувством достоинства, религиозные и сдержанные. Русские никогда не заявляют о своих психологических проблемах во вне, не предъявляют претензии, не хулиганят на улицах. Во Франции дискутируется и обсуждается много проблем алжирской, китайской, польской эмиграций, но вам не удастся найти печатного источника о проблемах русских на французском языке. Более того, считается, что русские дети в школах являются одаренными детьми, они показывают удивительные результаты по всем предметам. Только анализ русских мемуаров указывает на то, что и для русских переход из одной культуры в другую связан с колоссальным душевным напряжением, которое проявляется отсрочено - в районе 30 лет.

Работая в диаспоре, психолог должен вписаться в существующую систему институтов социализации детей. Неожиданным было обнаружить, что эпицентром воспитания наших детей, родители которых не сочли возможным разорвать связь с родиной, является школа при посольстве.

Что касается православных четверговых школ, которые принесла в эмиграцию первая волна, они до сих пор работают, но с каждым годом детей там становиться меньше. Они перетекают в школу при посольстве. В четверговые школы приводят детей родители с низким достатком и с низкой социальной адаптивностью. Они пытаются поступать традиционно, по советской привычке перекладывают ответственность за воспитание своих детей на школу, церковь, немногочисленные клубы.

Вообще, практика советского воспитания очень сильно сказывается в целом на том, насколько успешно проходит социализация наших детей за рубежом. Это особая система ценностей, выработанная в условиях советской, коллективисткой культуры, но она не обеспечивает социализацию в западном индивидуалистком обществе с его рациональным и “картезианским мышлением” и воспитанием. Например, “золотым правилом” считается скрывать от детей правду, не обсуждать с ним дела взрослых, и дети вступают во взрослую жизнь, не умея описывать и оценивать реальные жизненные события. (Мы очень мало говорим с детьми, а также между собой о наших детях. В этом смысле жанр круглого стола был выбран и в целях поиска, выработки языка, адекватной идеологии воспитания детей.)

Тут нужно вспомнить и современную модель семьи, в которой основная ответственность за все семейные проблемы лежит на матери. Основными инициаторами эмиграции являются женщины. Особый мотив именно российской эмиграции – спасение сыновей от войны в Чечне. Смешанные браки - особая группа риска. Модель семьи, которая сложилась у нас и модель французской семьи не совпадают, это приводит к многочисленным конфликтам, разводам и осложняет ситуацию воспитания детей. Дети могут выглядеть в таких семьях прекрасно одетыми, чудесно говорят по-французски, но внутренне они абсолютно потеряны. Надежда Михайловна Лебедева упоминала данные, полученные в результате применения проективных тестов. Используя известный метод «рисунок семьи» мы видели, что дети эмигрантов даже членов семьи видят очень бедно, схематично, размещают их в углу страницы, не могут долго рисовать, делают это через силу как тяжелое задание. Работает механизм вытеснения. Чаще всего не удается разговаривать с ребенком о семье, его переживаниях. Если учитывать, что и родители не в состоянии описать объективно ситуацию в семье, становится понятно, насколько важна фигура психолога. Подчеркну еще раз: работать в российской диаспоре нужно с широким окружением, значимым окружением для семьи эмигранта; наши граждане вывозят с собой коллективистские настроения, индивидуальная работа в кабинете здесь малоэффективна. Я придерживаюсь той точки зрения, что психоаналитические техники рассчитаны на западного пациента.

Еще одна особенность работы психолога в эмиграции заключается в том, что духовная жизнь закреплена в сознании эмигранта за православной церковью. Практика же нормального общения между психологом и православным священником не получается. Очевидно, что православный священник выполняет очень важную миссию поддержания позитивной групповой идентичности у прихожан, но он не обладает диагностическими и психотерапевтическими приемами, и он этим вообще не должен заниматься. Это жалко, в других конфессиях такое взаимодействие складывается. Фигура психолога вообще знаменует собой нарастающую в России и российских диаспорах тенденцию к индивидуализации, ко все большему самостоянию личности.

Если иметь в виду новую миграционную политику, то говоря о консолидации с нашими соотечественниками за рубежом, мы должны понимать: нельзя рассчитывать на то, что эмиграция настроена лояльно по отношению к стране исхода и готова переселиться назад, как только ее позовут. В целом 70 миллионов бывших советских граждан проживает сейчас за рубежом. Интегративно настроенных эмигрантов во Франции, по моим данным, 15 процентов, не более. А французская диаспора русских очень патриотична по сравнению с немецкой, например.

И все таки их много. Стратегическую задачу я видела бы не в том, чтобы спровоцировать еще одну трагическую волну возвращенцев, а в том, чтобы «встраиваться» и поддерживать стихийно происходящие, но массивные циркуляционные процессы между Россией и ее диаспорами. Это не только выездные кабинеты русскоговорящих психологов, которых нет, как во Франции, или не хватает, как в России, это еще и образовательные программы, летние и зимние школы. Сейчас есть такая возможность, и ясно, что российское образование остается для наших эмигрантов привлекательным. Эмиграция перестала быть уходом «навсегда».

Прошлым летом мы сделали первую летнюю школу для детей эмигрантов под Москвой, об этом скажет позже Павел Владимирович Карпов.

Сейчас, я сама тороплюсь «вернуться на родину», поговорить о наших внутренних переселенцах и беженцах.

Гриценко В.В (и.о. зав. кафедры психологии Балашовского филиала Саратовского пединститута): Я буду говорить о вынужденных переселенцах и беженцах из Ближнего Зарубежья, поскольку они стали довольно привычным явлением в большинстве регионов РФ. Не стал исключением и Поволжский экономический регион, в частности, Саратовская область.

Поволжский экономический регион за последние пять лет лидирует по общему количеству беженцев и по насыщенности размещения на его территории. Практически каждый пятый вынужденный переселенец попадает на территорию Поволжья.

В течение только пяти лет эмиграционной службой Саратовской области официально было зарегистрировано более 52 тысяч беженцев и вынужденных переселенцев. А по данным паспортно-визовой службы области, фактическое число составило более 200 тысяч человек. Основными поставщиками переселенцев в Поволжье являются государства Средней Азии и Казахстана. Вынужденный миграционный поток отличается этнической однородностью. Более 80 процентов- русские. Дети и подростки – это составная часть вынужденной миграции. По данным миграционной службы Волгоградской и Саратовской области, примерно 28 процентов всех прибывших составляют дети и подростки до 15 лет. Меня интересовало, что это за люди по культурным, психологическим особенностям, то есть каков их личностный потенциал? Что приобретает Россия в их лице? В 1997-1998 годах, благодаря поддержке фонда Макартуров, я провела исследование на территории Волгоградской и Саратовской областей, в областных центрах в провинциальных, малых городах и селах. В большинстве случаев мое исследование показало, что вынужденные мигранты – это активные, энергичные, трудолюбивые люди. Если наша Россия теряет людей эмигрирующих, то именно за счет вынужденных переселенцев из Центрально-Азиатского региона она приобретает этих людей. Они способны и к самоконтролю, способны взять на себя ответственность, инициативу. Но сила сопротивления этих людей на исходе. Титанические усилия затрачиваются этими людьми в местах выезда на получение российского гражданства, на продажу жилья, на вывоз имущества, на дикие пошлины, которые существуют при растомаживании автомобиля, на получение прописки, на поиск жилья, работы.

Безусловно, они нуждаются в материальной помощи, но в большей части в информационной помощи: где нужны их профессиональный, личностный потенциал. Приходилось сталкиваться с фактом, когда в соседнем селе нет учителей иностранного языка, а рядом такой учитель обрезает ветви плодовых деревьев и так далее. Нет денег на поиск работы, а информационная служба налажена слабо. Естественно, что растет потребность переселенцев в психологической помощи и поддержке, которая заставила меня обратиться лицом к практическим проблемам. И на базе кафедры психологии Балашовского филиала Саратовского университета на общественных началах существует психологическая служба, которая стала своеобразным центром научно-исследовательской работы и оказания помощи.

С чем мы сталкиваемся на местах? Первая проблема – организационная. Много усилий уходит на решение организационных вопросов, связанных с арендой помещения, с оформлением статуса центра. Нам удалось центр оформить как-то под эгидой «НАН» («Нет алкоголизму и наркотикам»), организации по профилактике наркомании. Провинция действительно задыхается от этого. Чувство бесперспективности, безысходности, массовая безработица и житейская неустроенность приводит людей в наркосреду. Организационные вопросы встали для нас на первое место.

С другой стороны, я бы обозначила группу проблем, связанных с координацией усилий. Если говорить о детях, здесь необходима координация усилий по работе с детьми вынужденных мигрантов, переселенцев, популяризация психологической службы в школе. Необходимо выступление на родительских собраниях, объединение миграционной службы и местных структур. С чем сталкиваемся? Власть боится браться серьезно за проблему наркомании. Объединяются женщины, которые уже потеряли своих детей. У нас возникло ощущение, что это выгодно местным властям и эти проблемы не решаются.

Еще группа проблем связана с тем, что люди, пережившие травматический опыт, представляют собой особую группу. Они ощущают непонятость со стороны других людей. У переживших травму нет слов, чтобы описать свой опыт, они испытывают беспомощность в попытках сообщить о своих переживаниях. Естественно, что трудности вербализовать свои ощущения и переживания наблюдаются в большей степени у детей и подростков.

Но еще одна характерная особенность сильно травмированной личности – это нарушение чувства времени. Травматические переживания являются как бы водоразделом, который делит жизнь на два разрозненных фрагмента: жизнь до и после переезда. И время до переезда видится в дистанциированном и идеализированном свете, а состояние этой дезориентированности после переезда, ощущается каким-то нереальным кошмаром. Это состояние взрослых сказывается и на детях. Разрыв временной перспективы – то, с чем мы сейчас интенсивно работаем. Проводится ряд тренингов по культурной адаптации, которые предусматривают знакомство детей с местными традициями, обычаями, обучение их социальным правилам, атрибуциям принимающей культуры, где культурная адаптация осуществляется по средствам становления психологической преемственности между культурами через переживания времени, как связующего звена между прошлым и будущим, Родиной и Россией. Осознание подростками того факта, что прошлое живет в настоящем и постоянно проявляет себя в нем, осмысление опыта миграции не только как потери и лишения, но и как приобретения, интеграция позитивного и негативного опыта, связанного с жизнью в России, все это укрепляет этническую социальную идентичность подростков, снижает тревожность их по поводу своего социального функционирования в новом сообществе.

Маховская О.И.: Спасибо. Давайте теперь коснемся отдельной стороны адаптации, отдельного, но самого основного института социализации детей – семьи. Здесь присутствует глава Московского центра психотерапии Махнач Александр Валентинович, которого я прошу выступить.

Махнач А.В.(кандидат психологических наук, директор Московского центра психотерапии, Институт психологии РАН): Я сразу перейду к делу. У меня три конкретных предложения. Одна из рекомендаций – создание некоего реестра, справочника тех организаций, которые помогают мигрантам. В нем должны быть перечислены организации, которые экономически, юридически, медицински, психологически помогают мигрантам. Наверное, справочник должен выдаваться где-то чуть ли не на границе или в тех миграционных службах, которые оформляют этих людей.

Второе. Здесь много есть психологов, но наверное, не каждый может посоветовать, куда бы мог обратиться мигрант за психологической помощью. Это потому, что у нас не так много специалистов-практиков, которые занимаются этой проблемой. Возникает предложение: создать программу обучения специалистов, которые бы специализировались по этой проблематике. Собрать все усилия в России, в Москве, прежде всего, пригласить зарубежных исследователей и ученых-практиков. У нас есть несколько специалистов, которые могли и хотели бы приехать и поучить. И соответственно, эту программу нужно делать целенаправленно под тему работы с мигрантами. На эти деньги нужно направить человека учиться, чтобы он вернулся работать там, откуда он приехал.

Третье. Нужно создать некую координирующую организацию в Москве, при которой существовал бы телефон доверия.

Говоря о нашей работе, мы помогаем, чем можем. Наш телефон оказался на базе «09», соответственно, любой человек, позвонивший на «09» отправляется к нам. Мы рады этому. У нас помощь оказывается бесплатно. Из обратившихся к нам с проблемой адаптации к новым условиям были русские мигранты из национальных окраин, или бывших республик Советского Союза.

Маховская О.И:. А какие особые сложности возникают в смешанных семьях?

Махнач А.В.: Действительно, среди тех, кто приезжает в Россию и оказывается в Москве, довольно часто встречаются смешанные браки. По предположению супругов, здесь им лучше удастся адаптироваться. Небольшой опыт работы с такими семьями показывает, что происходит полная дезориентация в пространстве, часто меняются роли в семье. Дети при этом ближе, быстрее, легче адаптируются к другой ситуации, нежели родители. Та дистанция, которая возникает между детьми и родителями - это та проблема, с которой работают психологи и психотерапевты.

Рахмаил Н.Г. (психолог, Харьковский межрегиональный центр планирования семьи и репродукции человека,):. Я -практический психолог, который работает в государственной медицинской организации.

Мы работаем с азербайджанской диаспорой. Часть людей настроены на постоянное проживание в Украине, часть воспринимают пребывание в Украине как некоторый эпизод своей жизни и в дальнейшем хотят либо вернуться на родину, либо осесть в других регионах бывшего Советского Союза, или перебраться дальше на Запад. Не в традициях нашего народа обращаться за помощью к психологу, тем более, это не характерно для мигрантов и вынужденных переселенцев из кавказких и азиатских государств. Поэтому наш контакт был налажен через женскую общественную организацию, с радостью обнаружившую, что есть такое государственное учреждение, где могут провести семейное консультирование.

Первая проблема – это нарушение взаимопонимания родителей и детей. Тот стереотип семейных отношений, семейного воспитания, который живет в Азербайджане, не совсем пригоден для условий славянской культуры, с которой азербайджанские дети сталкиваются в Украине. Азербайджанских девочек воспитывают в духе мусульманских традиций, славянских - в духе более либеральных семейных традиций. Вот с этими проблемами впервые обратились к нам в центр.

Следующий пласт проблем – психологическая диагностика детей, поступающих в наши украинские, русскоязычные и украиноязычные, школы. Дети имеют и задержки психического развития, связанные с переездом, и педагогическую запущенность. Для того, чтобы они были успешны в школьном обучении, необходима консультация психолога.

И третий блок проблем – это нарушение взаимоотношений в семье. При переезде в новую среду часто изменяются функциональные нагрузки супругов в семье. Женщина оказывается в большинстве случаев более социально адаптированной. Она скорее находит работу. У нее ниже уровень притязания. Она готова пойти на неквалифицированный труд, лишь бы заработать на кусок хлеба своим детям. Для мужчин, в частности, из азербайджанской диаспоры, характерны уход в депрессию, апатия, отказ от каких-либо поисков работы. И для женщин восточной ментальности очень трудно принять такой «немужской» стереотип поведения, это - не те действия, к которым она привыкла в своей культурной среде. Мы оказываем психологическое консультирование, помогаем что называется, чем можем.

Маховская О.И.: Спасибо. Семейные психотерапевты помогают чем могут – основной тезис. Действительно, на них выпала колоссальная нагрузка. Слава Богу, что эти службы существуют, и компенсируют сколько-нибудь отсутствие психологических служб, рассчитанных на мигрантов.

Гурова Е.В. (член правления Общества семейных консультантов и терапевтов): Тут очень много говорили о детях и я считаю, что очень справедливо, но для того, чтобы появился ребенок, должны встретиться два человека, мужчина и женщина. И получается семья: ребенок, папа и мама. Если родителям есть дело до своего ребенка, то ребенок растет в ласке, добре, тепле, а если родители заняты другими проблемами, вынуждены выживать, то и ребенок как бы предоставлен сам себе, система получается разомкнутой и ребенок растет в большой тревожности. Наркомания, о которой тут много говорили, отчасти из-за этой высокой тревожности, из-за того, что родители вынуждены как бы уйти из семьи, оставить ребенка один на один с этим миром, а ребенок этого еще не может перенести. Если вернуться к проблеме миграции, то ведь семьи мигрантов – это совершенно особые семьи. Они могут иметь все те же симптомы, что и семьи оседлых людей, но у них есть одна особенность: это люди, которые улетели из своего гнезда. Ведь дом – это не только четыре стены, это еще и история, связанная с этими стенами, с людьми, которые вас окружали, это, в конце концов, могилы ваших предков, к которым надо иногда прийти и поклониться. И люди фактически лишены этой возможности. Мне очень понравилось то, что у вас появилась эта летняя школа, когда наши мигранты из-за границы могут вернуться на родину. Хотелось бы того же, чтобы и наши беженцы и вынужденные переселенцы тоже могли вернуться к своим старым стенам, чтобы хотя бы почтить память своих предков. Ведь на самом деле человек не умирает тогда, когда он умирает, он продолжает жить в своих детях, и все мы храним генетическую память. И эту генетическую память надо уважать. Я понимаю, что сейчас, видимо, происходит какая-то странная вещь.

Для меня важно сейчас говорить о семейной системной психологии. Она не рассматривает человека отдельно, она говорит, что все мы взаимосвязаны.

И решая проблему на одном уровне, мы ее, я считаю, решаем и на другом. На самом деле мы открыты все для сотрудничества, у нас есть и службы помощи, в том числе и бесплатной, поэтому обращайтесь к нам, мы с удовольствием примем участие в любых исследовательских программах, в любых программах помощи, у нас есть богатый потенциал, потому что мы объединяем большое количество людей, профессионально работающих. Телефон: 951-49-28. Возглавляет Общество Анна Яковлевна Варга.

Маховская О.И.: Сейчас немного позитива, потому что действительно проблемное поле широкое. С моей точки зрения, психолог - это не только психотерапевт, который сидит в кабинете и ведет прием. Психолог – это и разработчик программ, методик, это и хороший коммуникатор. Это и эксперт. И одна из ипостасей нашей работы связана с новыми информационные технологиями. Поскольку мигранты рассредоточены по всему миру, для них часто единственным способом пообщаться с соотечественниками является Интернет. Нелли Сергеевна Хрусталева указала на то, какую помощь могут оказать телеконференции в формировании образа эмигранта и перспектив эмиграции. Я хотела бы, чтобы эту тему продолжила Александра Владимировна Беляева, человек, который фактически привел новые информационные технологии в Россию 15 лет назад.

Беляева А.В. (ведущий научный сотрудник Института психологии РАН, Центр телекоммуникаций): Настолько интересные и такие животрепещущие, задевающие за сердце, вопросы тут обсуждаются, что мне даже не хотелось бы здесь говорить прямо об информационных технологиях, а именно о сущности этих проблем. Я бы хотела дать общую рекомендацию.. При планировании разных социальных программ, федеральных программ, связанных с проблемами, обсуждаемыми здесь, всегда отдельной строкой, независимо от глубины понимания деталей, надо ставить вопрос об использовании современных информационных технологий и целенаправленной организации информационного пространства для решения этих проблем. Я имею отношение к той части работы в Госдуме, которая связана с подходом к законотворчеству в плане развития информационных технологий, Интернета. Важен еще один тезис: «социальные и гуманитарные составляющие для их развития».

В 1997 году я оказалась на семинаре, проводимом фондом Сороса в Риге. Этот семинар был посвящен проблеме русскоязычного обучения, учебников и вообще состояния русского языка в школах Балтии. Было очевидно, что участники семинара рассматривали детей и их будущее так, как подсказывал их старый опыт: когда-то любимые учебники и то будущее, которое было важным для них, но теперь уже потеряно. Они не учитывали, что сейчас уровень развития этих самых информационных технологий, ставит ребенка фактически совсем в другую ситуацию, по сравнению с той, в которой работают учителя русского языка, сами не включенные в эту информационную среду.

Теперь по сути темы. Работа по внедрению информационных технологий для гуманитарных и научно-практических психологических исследований была начата у нас в стране в 1985 году именно с программы для младших школьников под условным названием «Пятое измерение». Использовалась методология Лурии, Выготского и Майкла Коула из Калифорнийского университета - как продолжателя этой методологии. Телекоммуникационная задача была в том, чтобы создать пространство, в котором бы общались ребенок и взрослый. Баян Узыханова даст более подробно описание этой программы. Но смысл вот этого моего посыла состоит в следующем – технологически все есть, методологически все есть, есть достаточное количество специалистов. И вот не хватает в общем-то воли, может быть даже политической воли, какой-то смелости. Это я наблюдаю, работая со многими фондами и с программами НАТО по проведению информационных каналов для Северного Кавказа, для образования и науки, и с программами поддержки дистантного образования, и с программами технологической поддержки школ и так далее - огромное количество денег тратится, и вроде бы специалисты тоже есть, а доведение до живого рутинного использования в острых социальных ситуациях не происходит.

Мы готовы быть и экспертизой, и практическими чернорабочими в этой работе. Очень важно переучивание учителей. Дети становятся более продвинутыми, чем их учителя и родители, и те организации и структуры, которые заботятся о будущем этих детей. Вот на эту тему мы будем в сентябре делать совместно с Думой тоже небольшой форум.

Коман Э.И. (Комитет по общественным и межрегиональным связям Правительства Москвы): Я хотел бы обратить внимание коллег на то, что в Москве, и об этом наверняка мало кто знает, в течение 11 лет в системе московского Комитета образования действует абсолютно уникальная ( причем не только с нашей точки зрения, а с точки зрения экспертов Совета Европы, экспертов ЮНЕСКО, не говоря уже о России) государственная система учреждений с этнокультурным компонентом образования. Она включает дошкольные учреждения, детские сады, общеобразовательные школы, учебно-воспитательных комплексы. Появившаяся и очень развившаяся именно в Москве, и чрезвычайно, на мой взгляд, перспективная система культурно-образовательных центров. В целом более 60 самых разных учреждений. Почти каждое из этих учреждений - авторское, государство их не унифицировало. Вот говорили, например, об Азербайджане, а ведь есть азербайджанская школа, где решается много проблем на уровне мегаполиса Москвы. Я бы просто рекомендовал коллегам, ученым и практикам, поинтересоваться подробно тем, что наработано в этой системе, и, может быть, с этой системой посотрудничать. Мне кажется, что это было бы взаимно полезно и для наших учреждений, и для коллег из других регионов, и для ученых - психологов.

Маховская О.И.:Спасибо большое за важный ориентир. Сейчас я хотела бы продолжить тему конкретной методики. Действительно, есть многолетний российский опыт использования методики на базе новых информационных технологий под магическим названием «Пятое Изменение». Поскольку дети и взрослые не сразу получили возможность выезжать, вначале они стали общаться через сеть. Эта методика поддерживает социализацию детей в международном информационном пространстве.

Узыханова Б.Н. (кандидат психологических наук, научный сотрудник Института психологии РАН, Центр телекоммуникаций): На данном этапе стоит задача не только адекватно включить новые технологии в процесс школьного и внешкольного обучения, создавая тем самым новые
возможности гармоничного познавательного, социального и личностного развития детей. Одной из актуальнейших задач, решаемых психологами в этой области, является исследование, каким образом новые технологии могут влиять на развитие ребенка, каковы оптимальные условия их
использования для построения
учебно-воспитательного процесса и, наконец, каковы психологические
последствия информатизации.
Нашей конкретной задачей было исследование включения ребенка в такую
необычную телекоммуникационную среду как "Пятое Измерение". Чем же она необычна? Принципы построения Пятого Измерения были разработаны профессором Калифорнийского университета Майклом Коулом, основываясь на идеях нашей психологической школы, то есть, в терминах культурно-исторического деятельностного подхода к развитию ребенка.
Что же представляет собой «Пятое Измерение»? Это сложный развивающий
комплекс, который сводит воедино все ведущие виды деятельности детства:
общение со старшими, учебная деятельность, разные виды общения со
сверстниками и игровая деятельность. Ни
одна деятельность не ставится во главу. Они сменяются, они чередуются друг с другом: игровая деятельность, связанная с атрибутикой и правилами этого
условного мира; особая форма телекоммуникации с Волшебником – центральной фигурой «Пятого Измерения»; монокультурное и межкультурное
телекоммуникационное общение со сверстниками; эмоциональное общение со
взрослыми в рамках разных видов деятельности. Центральной фигурой «Пятого измерения» является такая метафорическая
фигура как электронный Волшебник. В роли Волшебника
выступают взрослые, которые являются для ребенка проводником как в
глобальное Интернет-пространство, так и в общение с конкретным
ребенком. Включение детей в такую качественно новую форму "смешанной
деятельности" осуществляется в рамках внеурочной,
послешкольной активности детей, свободной от ограничений школьного типа.
Адаптация в Интернет-пространстве происходит очень мягко, ребенок чувствует себя в этом пространстве очень комфортно. То есть, он эту ситуацию видит для себя не как ситуацию школьного типа, где есть ограничения, контроль, оценка. Учеными все было методично продумано. Учитывая, что одной из
современных проблем детства является «игровая наркомания», мы старались грамотно подойти к этому вопросу. Нами тщательно были подобраны
компьютерные игры. Мы
анализировали содержание этих игр и старались, чтобы они были
направлены на познавательное развитие ребенка.
Сценарий «Пятого Измерения» очень богат и многогранен.
Ребенку дается возможность реализовать себя и как субъекта
учебно-познавательной деятельности, и как участника разных
контекстов общения. Он вступает в телекоммуникационное монокультурное и
межкультурное общение со сверстниками, в общение с Электронным Волшебником, в эмоциональное общение со взрослыми.
Здесь очень много говорилось о том, что этнокультурная идентификация проходит на уровне знания, то есть школьник читает в книгах, учебниках о том, что он
представитель определенной этнокультурной общности. То здесь в культуре «Пятого Измерения» происходит реальное формирование этнокультурной идентичности ребенка. К нему обращаются как к представителю другой культуры. Московский школьник садится и пишет электронное письмо в другую точку мира американскому школьнику, и этот мальчик обращается к нему и называет его «парнем из России».
Читая это письмо, московский школьник ощущает себя парнем из
России. Потенциал «Пятого Измерения» очень богат. И на наш взгляд, его можно использовать и при решении некоторых вопросов психологической адаптации, социализации детей российский мигрантов. Конечно, хочется еще сказать, что
сценарий Пятого Измерения разработан так, что здесь выступают не только сами
дети, здесь есть взрослые -
педагоги, психологи, студенты, которые направляют активность детей и обсуждают в телеконференциях какие-то совместные
проекты. Я хотела бы привести яркий пример с Портрет-проектом.
Дети из американской и московской школ, которые включены в телекоммуникационное общение, пытаются представить образ друг
друга. Здесь очень красиво, в двуязычном варианте (на русском и английском языках) показаны представления друг о друге, представления о другой культуре, о праздниках. Результатом этого проекта стала вот такая «Зеркальная газета» (показывает). Она может быть нацелена на формирование этнокультурной идентичности.

Хотелось бы, чтобы на этот проект обратили внимание и организации, которые занимаются социализацией детей мигрантов и беженцев, и особенно - государственные учреждения.

Мария Шааб (вице-президент НП «Человек и Информационное Общество»): Мне бы хотелось сказать о роли новых информационных технологий в организации форм и методов психологической работы с детьми и семьями мигрантов.

По данным статистики, за последние 10 лет за счет бывших советских республик миграционный прирост населения России составил 4,3 млн. человек. По данным Министерства по делам федерации, национальной и миграционной политики РФ, на 1 октября 2000 года в России насчитывалось 866,8 тысячи вынужденных переселенцев и беженцев, а по данным Федеральной Миграционной Службы России на 1 января 2000 года их число составляло около 1 миллиона. Более трети из них (298,9 тысячи) составляют бывшие жители Казахстана, 12,5% (108,7 тысячи) - Узбекистана, 10,7% (92,9 тысячи) - Таджикистана. Более 152 тысяч человек (17,5%) переселились внутри России из регионов с нестабильной общественно-политической обстановкой.

Среди мигрантов, получивших статус вынужденного переселенца или беженца в январе-сентябре 2000 года, 50% составляют выходцы из Казахстана, 16% - из Таджикистана, 15% - из регионов России. Этот статус был присвоен почти каждому седьмому иммигранту из стран СНГ и Балтии. Его получили 26% мигрантов из Таджикистана, 24% прибывших из Грузии, 22% прибывших из Казахстана и Узбекистана.

Среди многочисленных проблем, которые возникают при вынужденной миграции, ключевыми остаются вопросы психологической адаптации переселенцев и полноценной